Читать книгу "Пангея приветствует тебя - Оливия Штерн"

— Я отвезу тебя Повелителю, — сказал тихо Уннар-заш, — и снова стану Уннар-даланном, ближайшим советником и кровным братом. А ты станешь Ан-далемм, любимой его наложницей и розой Хеттра.

Она подавилась водой, отняла флягу ото рта. А затем тихо спросила на ломаном языке империи Зу-Ханн:

— Что… такое Хеттр?

* * *

— В твоей стране говорят на языке империи? — Уннар-заш не стал скрывать удивления, — воистину, Зу-Ханн охватила весь мир!

— В моей… стране? — внезапно женщина глубоко задумалась, гладкий высокий лоб прочертила вертикальная ниточка-морщина.

«Э, нет, так не пойдет. Ан-далемм не должна утруждать себя размышлениями любого рода».

Уннар-заш не удержался и дотронулся до ее лба, разглаживая, стирая противную взгляду складочку.

Кажется, женщина даже не обратила внимания на прикосновение огрубевших пальцев. Она растерянно посмотрела на Уннар-заша.

— Я… не помню… где я жила раньше.

«Ну и ладно, зачем оно тебе?» — он усмехнулся, потом успокаивающе взял ее за руку.

— Это неважно, Ан-далемм. После того, как я отвезу тебя Повелителю, твое прошлое не будет иметь никакого значения.

— Ты так странно… меня называешь, — пробормотала она, — почему? У меня… кажется… было имя. Но я…

Она закрыла глаза и горестно вздохнула.

— Все неважно, Ан-далемм. Если Повелитель пожелает, он даст тебе имя. И это же имя будет начертано на двери твоей погребальной комнаты.

Плечи женщины мелко затряслись. Ну вот, еще не хватало слез!

— Но, полагаю, ты не умрешь быстро, — поспешно сказал Уннар-заш, — Повелитель будет ценить тебя превыше многих.

Внезапно он понял, что женщина смеется. Затем, внезапно умолкнув, она в упор взглянула на Уннар-заша.

— Что ты хочешь получить, если… подаришь меня вашему… как там его…

— Повелителю, — подсказал Уннар-заш, — если я отвезу тебя к нему, то буду прощен и вернусь ко двору. Я перестану быть заш, изгнанником, и стану Уннар-даланн, тем, кем был раньше. Советником. Кровным братом.

— А если я откажусь? Не захочу?

Уннар-заш пожал плечами.

— Тогда мне придется тебя убить, Ан-далемм. У тебя должен быть хозяин.

Она помолчала несколько мгновений, и снова досадная морщинка прочертила белый лоб. Будущая Ан-далемм размышляла, ее тонкие пальцы механически перебирали серебряную цепочку с медальоном. Затем она вновь подняла взгляд на Уннар-заша, и взгляд этот не пророчил ничего хорошего.

— Хорошо, я согласна, — медленно, очень тихо произнесла женщина, — я сделаю все, как ты скажешь. Более того…Я сделаю так, что ты будешь прощен и вновь станешь… кем ты там был, я не могу запомнить вашу терминологию. Но я хочу кое-что взамен.

— Не в твоем положении торговаться, женщина, — хмуро напомнил он, одновременно пытаясь сообразить, что такое «терминология».

— Это ты зависишь от меня, — Ан-далемм дернула уголком рта, — ты зависишь, судя по всему, от того, как я буду ублажать вашего царька. Ты ведь хочешь вновь возвыситься? Мне, провались все в Забвение, трудно говорить. Я хочу, чтобы ты мне помог… найти…

Она ловко раскрыла медальон из гладкого светлого металла, который Уннар-заш сперва принял за серебро.

Внутри оказалось изображение женщины, слишком мелкое, чтобы разглядеть.

Ан-далемм кисло улыбнулась, провела пальчиком по кромке медальона и — о чудо! — изображение словно ожило, стало объемным и увеличилось так, что Уннар-заш смог вне всякого сомнения сказать, что перед ним портрет еще одной тонкой женщины из-за Гиблых радуг.

У нее было узкое, немного вытянутое лицо. Большие глаза. Дикий, хищный разлет черных бровей. И аккуратный нос, просто идеальный, с тонко очерченными ноздрями.

— Это твоя мать? Или сестра? — спросил он.

— Почему ты так думаешь? — радужные глаза пытливо заглядывали в душу.

— Вы похожи, — он пожал плечами, — но ты лучше.

— Я… не знаю, кто она мне, — прошептала Ан-далемм, — помню только, что должна ее найти. Здесь. Она должна быть где-то здесь.

— Здесь степь, женщина, — Уннар-заш начинал сердиться. Впрочем, он всегда раздражался, когда к нему приставали с дурацкими просьбами, — она могла давно погибнуть. Уже давно ее кости могли растащить гиены.

— Если ты сделаешь все, чтобы найти ее, то я постараюсь сделать так, чтобы ты стал… — она резко захлопнула медальон.

— Уннар-даланн, — подсказал он, — твоя взяла. Пожалуй, я попробую поискать эту женщину. Но помни, степь не терпит слабых.

— Да уж. Это я уже поняла, — выдохнула Ан-далемм.

Было видно, что долгая беседа утомила ее. Женщина вытянулась на одеяле и закрыла глаза.

— Мы скоро отправимся в путь, — обронил Уннар-заш, выбираясь из-под тента на палящее солнце и, к вящему своему раздражению, понимая, что весь отряд внимательно слушал их разговор.

— Что уставились? — буркнул он, — Дей-шан, поди сюда.

Дей-шан — бывший старший отряда, до того, как Уннар-заш был вынужден, молча проклиная свою высокородную кровь, принять командование. Дей-шан походил на иссушенный, выдубленный ветрами и солнцем кряжистый пень — с волосами, заплетенными в косу, с почти коричневой кожей, изрезанной глубокими морщинами, с огромными руками и широченными плечами. В его черных глазах читалось глубочайшее презрение, питаемое к отпрыску знатного рода, Уннар-зашу, то есть. А еще Дей-шан очень любил, чтобы его боялись, неважно кто — мужчина, женщина, старуха, ребенок. Наверное, он и жрал бы страх, если б мог.

— Ты принимаешь командование отрядом, Дей-шан, — тоном, не допускающим возражений, сказал Уннар-заш.

Дей-шан промолчал, но молчание было красноречивее любых слов.

— Я увожу тонкую женщину в Хеттр, — добавил воин, — вы все будете щедро вознаграждены Повелителем.

— А если Повелитель не захочет слушать Уннар-заша? — Дей-шан намеренно сделал ударение на последнем слове.

— Он захочет меня выслушать, Дей-шан. Я уезжаю сейчас же.

— Она не перенесет дороги, — хмуро заметил воин, бросая взгляд в сторону тента, где лежала на боку, подтянув к груди ноги, синеволосая чудная птица.

— Перенесет, — Уннар-заш махнул рукой, — она не была ранена. Она просто ослабла.

— Тебе виднее, — Дей-шан с напускным безразличием пожал плечами и отвернулся.

А Уннар-зашу, имеющему некоторый опыт в дворцовых интригах, очень не понравился его тон.

— Я уезжаю, — повторил он, — ты принимаешь командование отрядом.

И, развернувшись, направился к коню проверить состояние сбруи.

… Когда солнце перевалило за полдень, Уннар-заш ехал по блеклой, высушенной и выжженной степи, придерживая одной рукой Ан-далемм. Она откинулась назад, устроилась удобно в объятиях Уннар-заша, и — видят Двенадцать — в его голове то и дело мелькала чудовищная, преступная мысль. А не оставить ли себе это чудо, явившееся из-за радуг?