Читать книгу "Чингисхан. Книга 3. Солдат неудачи - Сергей Волков"

Взрыв! Подвальные окна разлетаются вдребезги, оттуда выметываются клубы пыли вперемешку с осколками и мусором. Перехожу на бег. Плохо, что люди во дворе видели меня. Или не видели? Впрочем, это уже не так важно.

Важно другое — как можно скорее покинуть этот район. Вылетаю на улицу, останавливаюсь, придаю лицу испуганное выражение. Таких, как я — удивленных, растерянных — тут много. Взрыв слышали все. Случайные прохожие озираются, переговариваются вполголоса. Над крышей двухэтажного дома, в котором был офис Гумилева, поднимается дым.

— Газ взорвался! — уверенно говорит мужчина с портфелем.

— Бомба, бомба, — щебечет стайка девушек поодаль.

— Милицию надо вызвать, — советует пожилая женщина.

На меня никто не обращает внимание.

Теперь надо приобрести одежду. Это важная часть нашего с Андреем плана. Шмотки, купленные на аванс Витька, «засвечены». Их надо будет сменить. Не сейчас, но скоро.

Мои познания о Москве-торговой ограничиваются парой магазинов да ГУМом. Чутье подсказывает — там ловить нечего. Что ж, судя по всему, сейчас в столице должно быть множество мест, где продают одежду. Поищем.

Выхожу на край тротуара, голосую. Останавливается плоская коричневая машина с зализанными формами. Я уже знаю — это новый-старый «Москвич». В семьдесят девятом таких еще не было, а сейчас, в девяносто четвертом, они уже считаются рухлядью.

— Куда едем? — интересуется хозяин «Москвича», толстый мужик в кожаной кепке.

— Где одежду можно купить не очень дорого?

— Ха! — на пухлом лице отображается тяжелый мыслительный процесс. Итогом его становится безапелляционное: — В Коньково лучше всего!

— Поехали, — я сажусь на пассажирское сидение.

— Так это… — и отчаянно выпучив глаза, он бухает: — Семьдесят долларов!

— Поехали! — я повышаю голос, давая понять, что деньги — не проблема. — В рублях возьмешь?

— По курсу три сто! — мужик краснеет, как помидор.

«Три-сто», надо же! Это при том, что сегодня за один доллар в обменниках просят три тысячи тридцать семь рублей! Вон вывеска, мимо проезжаем. Ни стыда у людей, ни совести. Одни доллары на уме.

Водила включает радио. Передают новости. Диктор скорбно сообщает, что появились новые факты в расследовании убийства Дмитрия Холодова.

— Во, — кивает хозяин «Москвича» на радио. — Дожили. Журналистов прямо на рабочем месте мочат. Верно я говорю?

Пожимаю плечами. Я не в курсе этой истории.

— Может, и правильно, что грохнули, — воодушевляется вдруг мой собеседник. — Не лезь, куда не надо! А полез — так получил. Верно я говорю?

Он меня раздражает, и я не особо подбираю выражения.

— Верно. Вернее некуда. Для хомяков особенно.

Недобро зыркнув, он умолкает. Едем дальше.

Путь в Коньково оказывается неблизким. Я догадываюсь, что есть рынки и поближе, чем эта ярмарка на юге Москвы. Толстомордый и тут меня облапошил. Чувствую, что начинаю злиться. Это плохо. Мне сейчас нельзя поддаваться эмоциям.

«Москвич» останавливается.

— Приехали, — сообщает мужик и выразительно смотрит на меня. С трудом подавляю в себе желание врезать ему по роже, сую двести тысяч.

— На.

— Э, мы ж на семьдесят баксов договаривались! — он, едва взглянув на деньги, с азартом начинает «выбивать» из меня свое, кровное: — Двести семнадцать должно быть!

Я кидаю на сиденье пачку купленных накануне импортных сигарет.

— На, сволочь. Тут больше.

— Э, я не курю!

— А мне без разницы.

Ярмарка «Коньково» оказывается обычной барахолкой, только очень большой. В огромном железном ангаре стоят железные прилавки, крашенные синей масляной краской. За прилавками тесными рядами — продавцы со товаром, по другую сторону — покупатели. Многоголосая перекличка первых со вторыми сливается в общий невыразительный гул. В воздухе витают, смешиваясь, запахи плохо выделанной кожи, табака, пота, духов, прогорклого жира, перегара и бог еще ведает чего. Повсюду громоздятся перетянутые полосами скотча клетчатые тюки с барахлом, высятся стойки с развешанными на них дубленками, пуховиками, куртками, свитерами, шапками, джинсами. Наверное, в мое время вот так должен был выглядеть рай в представлении покупателей магазина «Одежда».

Перед тем, как погрузиться в рыночную стихию, звоню из автомата Хазару. В трубке — гудки, гудки. Наконец слышу хриплый голос:

— Алло?

Произношу, как и условились, одно слово:

— Да.

— Ништяк, — хрипит Хазар и отключается.

Пробираясь сквозь толпу, разглядываю выложенный товар. После всего того, что я пережил в офисе Андрея, после леденящего холода и ощущения тяжелой руки Чингисхана мне приятно находиться среди людей. Спустя минут двадцать становлюсь счастливым обладателем норковой шапки — в Казани их носят все поголовно — кожаных перчаток, вязаной спортивной шапочки и свитера.

Остается самое главное — двухсторонний пуховик. Такая одежда позволит быстро изменить внешний вид. Нужный мне пуховик обнаруживается у самого выхода, в небольшом павильончике. Как раз то, что надо. Хочешь — ходи в длинном, до колен, одеянии, а хочешь — отстегни полы, выверни, и у тебя уже дутая спортивная куртка совсем другого цвета.

Складываю покупки в клетчатый баул, купленный тут же. Выхожу на улицу. За рядами киосков и палаток, торгующих сигаретами и пивом, украдкой оглянувшись, засовываю в самую середину баула пистолет. Это тоже придумал Гумилев. Он сказал:

— Полетишь на самолете. Оружие положишь в сумку и сдашь в багаж. Никто не заметит. Сейчас багаж в аэропортах не проверяют.

Несмотря на его уверенный тон, опасения попасться с пистолетом у меня присутствуют. Поэтому на всякий случай покупаю в палатке у смуглого носатого гостя с юга жареную курицу. У них здесь теперь это называется «гриль». Ем курицу — я проголодался, а в фольгу из-под птицы заворачиваю ТТ. Багаж, насколько мне известно, просвечивают рентгеновскими лучами. Очень надеюсь, что упакованный таким образом пистолет не будет виден на экране аппарата.

До аэропорта Домодедово добираюсь без приключений на автобусе. Покупка билета проходит без сучка, без задоринки. Женщина в кассе равнодушно смотрит на студенческий Гумилева, выписывает данные. Дальше регистрация, сдача багажа — все как положено. Перелет тоже ничем примечательным не запоминается. Практически пустой Як-42, похожий изнутри на большой автобус, за два с небольшим часа переносит меня вместе с другими пассажирами в казанский аэропорт.

А вот багаж получать я иду с влажными ладонями и неприятным чувством обреченности. Лента транспортера выносит из подземелья сумки и чемоданы. Появляется и мой клетчатый баул. Считаю про себя до десяти, чтобы успокоиться, и делаю шаг к бортику транспортера. Берусь за пластиковые ручки. Поднимаю баул.