Читать книгу "Любовь до гроба - Анна Орлова"

Вздохнув, София направилась к черному входу. Она не заметила зевак, столпившихся у парадного и поглощенных обсуждением сенсационного события.

Жизнь в глубинке обладает определенной прелестью, в особенности для тех, кто окончательно устал от пыли, копоти, шума и столпотворения столицы. В Альвхейме немало соблазнов и забав, но и в провинции тоже найдется, чем привлечь благородных особ. Свежий сельский воздух, обильная здоровая пища, краснеющие премилые барышни и живописная местность способны прельстить заезжего гостя и заставить его провести сезон вдали от города.

Величайшим огорчением служит лишь то, что здесь слишком мало развлечений и новостей, способных занять умы общества. В двадцати или тридцати семействах достойного положения, проживающих неподалеку, не может постоянно происходить нечто интересное и достойное обсуждения, а потому дамам и джентльменам приходится по нескольку недель кряду обговаривать одно-единственное событие вроде бала или помолвки.

Хотя тихий городок не блистает множеством новостей, однако в его сонном бытие случаются драмы и романтические истории, курьезные происшествия и даже скандалы. Провинция лишь кажется местом, где никогда ничего не случается, а на самом деле под плотным покровом благопристойности и приличий кипят страсти.

Однако нынче стряслось неслыханное: в Бивхейме произошли убийство и пожар. Чем не сюжет для готического романа: ночь, гроза, беснующееся пламя и злодей, крадущийся в тени? Правда, следует признать, что той ночью не было даже самого слабенького дождя, а пожар быстро погасили, но сухие факты никогда не привлекали обывателей, служа лишь пищей для самых причудливых слухов.

Итак, София, не подозревая о случившемся ночью, направилась прямиком к задней двери в библиотеку…

Глава 2

Доносящийся от парадного входа шум в такой час показался Софии несколько странным, но поразмыслить об этом она не успела.

Приблизившись к дому, молодая леди с немалым удивлением узрела полицейского, который скучал возле задней двери, даже не пытаясь изобразить бдительность. Да и перед кем, собственно, ему выпячивать грудь? С этой стороны могли прийти только слуги и дамы-библиотекари, а никак не начальство, перед коим следовало изображать усердие. Констебль Лазарев служил в управе уже лет двадцать, а потому не был преисполнен почтения и служебного рвения.

Служитель закона заметил госпожу Чернову, лишь когда она подошла к нему почти вплотную.

— Здравия желаю, — вытянулся он во фрунт, браво козырнув.

— Здравствуйте. Рада вас видеть, — ответствовала София, рассеянно кивнув. Присутствие полицейского заставило ее очнуться от сонного благолепия, навеваемого солнечным днем.

Госпожа Чернова осторожно поинтересовалась:

— Скажите, что случилось?

Констебль заколебался. Разумеется, выбалтывать служебные тайны строго воспрещалось, но слишком велико было искушение предстать перед хорошенькой дамой в качестве осведомленной персоны.

Он приосанился и признался, невольно заговорщицки понижая голос:

— Убийство.

— Убийство?! — вскричала молодая женщина, в волнении сжав жалобно хрустнувший зонтик. — Но этого не может быть! Кто… погиб?

Голос Софии дрогнул, и она требовательно взглянула на полицейского.

— И еще пожар! — присовокупил полицейский весомо, наслаждаясь своей ролью.

— Расскажите подробнее, — попросила госпожа Чернова требовательно, но констебль, очевидно, вспомнил об угрозе нагоняя от инспектора.

— Не велено, — с явным сожалением признался он, поспешно распахнув дверь.

Госпоже Черновой ничего не оставалось, кроме как поблагодарить его за любезность и прошествовать в дом.

Здесь царила лаконичная простота и геометрическая ясность форм. В ярком дневном свете комната казалась холодной и неуютной. Белоснежные беленые стены, льдистое сверкание люстры, темная мебель — будто подтаявший по весне сугроб, сквозь который проступила земля.

София в некоторой растерянности остановилась на пороге.

В комнате было непривычно тесно и шумно. Очевидно, присутствующие пребывали в растерянности, пряча замешательство за суетой, будто животные в зверинце, внезапно выпущенные из привычных клеток. Мрачный инспектор Жаров вполголоса беседовал с констеблем Фергюссоном, госпожа Дарлассон рыдала в углу, а вокруг нее суетился доктор Верцов, в своем неизменном парике напоминающий спаниеля. Взбудораженная барышня Юлия Гарышева, вторая дама-библиотекарь, незаметно подслушивала разговор полицейских и кусала губы, явно с трудом удерживаясь от расспросов и комментариев.

Софии вдруг бросился в глаза беспорядок: букет увядших тюльпанов в вазе, разбросанные подушки, неубранная посуда на чайном столе… Пожалуй, именно это убедило ее в серьезности происходящего — в иных обстоятельствах взыскательная хозяйка библиотеки ни на минуту не потерпела бы подобный кавардак.

Молодая женщина вежливо поздоровалась, стараясь не выказывать тревоги, и к ней немедля бросилась Юлия.

— Ах, София, вы даже не представляете, как я рада вас видеть! Тут такое стряслось, такое! — всполошено тараторила она, вцепившись в руку подруги.

Госпоже Черновой подумалось, что барышня Гарышева походила на породистого кролика — тот столь же восторженно попискивал, вцепившись в вожделенный кусочек сладкой моркови. Сходство усиливали всегда растрепанные рыжеватые косы девушки, неуловимо напоминающие длинные уши, а также чуть выдающиеся вперед зубы и круглые глаза.

Софии тут же сделалось совестно за некрасивое сравнение, и она осторожно обняла Юлию за плечи, слегка встряхнула и велела:

— Будьте добры, возьмите себя в руки.

София огляделась, решаясь, к кому обратиться за объяснениями, поскольку барышня Гарышева, очевидно, не могла толком ничего сказать.

Молодая женщина сочла, что госпожа Дарлассон не в состоянии отвечать на вопросы. Впервые София увидала обычно невозмутимую хозяйку библиотеки в таком волнении. Гладкая прическа гномки всегда была уложена волосок к волоску настолько тщательно, что кожа на висках натягивалась, теперь же ее шевелюра напоминала небрежно сметанный стог, из которого, будто вилы, торчали шпильки.

Молодая женщина невольно припомнила, как в Бивхейме появилась публичная библиотека, а ей самой довелось поближе познакомиться с госпожой Дарлассон. Обыкновенно цверги мало поддерживали знакомства с людьми, предпочитая держаться особняком, но обстоятельства заставили эту почтенную даму поступиться принципами.

Благонравная гномка овдовела вскорости после свадьбы, но повторно замуж не вышла, предпочитая вести дом холостяка-брата. Все свои помыслы сия добродетельная особа посвятила хозяйству. Чуть менее года назад господин Дарлассон преставился, оставив после себя немалое наследство. Основная часть капитала досталась какому-то дальнему родственнику мужского пола, а дом перешел к сестре покойного, но при непременном условии, что она организует в нем публичную библиотеку.