Читать книгу "Единственный выживший - Дин Кунц"

Бет Маккей была доброй и ласковой женщиной; она изо всех сил старалась утешить Джо, несмотря на то что ее собственное горе – горе матери – едва ли могло быть менее глубоким. Во всяком случае, во время похорон и Джо, и Генри, сломленные обрушившимся на них горем, опирались именно на нее, и Бет стояла неколебимо, как скала, щедро делясь с ними своей незаурядной душевной силой. Лишь через несколько часов после того, как могилы были засыпаны свежей землей, Джо застал ее на заднем дворе своего дома в Студио-Сити. Бет, сгорбившись, как старуха, сидела в пижаме в кресле-качалке и рыдала в подушку, взятую ею из комнаты для гостей, чтобы зять или муж не услышали и не страдали из-за нее еще больше. Джо сел рядом, но Бет не хотела, чтобы он держал ее за руку или обнимал за плечи; от его прикосновения она вздрогнула, и Джо опустил руку. С нее словно содрали кожу, оставив одни обнаженные нервы, так что самый тихий сочувственный шепот был для нее словно крик, а прикосновение обжигало, как раскаленное клеймо. Джо не хотелось оставлять Бет одну в таком состоянии, поэтому он взял сетчатый сачок на длинной ручке и стал ходить по бортику бассейна, механически и бездумно вылавливая из воды попавших туда жучков, листья и прочий мусор. Было два часа ночи, и в темноте он почти ничего не видел – он просто ходил входил по кругу, с мрачной целеустремленностью разрегулировавшегося автомата окуная сетку в воду, вытряхивая, снова окуная, пока на поверхности черной воды не осталось ничего, кроме отражений равнодушных, холодных звезд, а Бет все плакала и плакала в подушку. В конце концов, выплакав все слезы, она встала с качалки, подошла к нему и силой вырвала сачок из его одеревеневших пальцев. Потом она отвела его наверх, раздела и уложила в постель, словно ребенка, и впервые за прошедшие дни Джо заснул крепко и глубоко.

Теперь, думая о разделяющих их тысячах миль, Джо поставил на пол недопитую бутылку пива.

– У вас уже рассвело, Бет? – спросил он.

– Только что.

– И ты, наверное, сидишь на кухне и любуешься небом из большого окна, да? Скажи, небо красивое?

– На западе еще темно, но наверху небо стало уже индигово-синим, а на востоке оно кораллово-красное, сапфирово-голубое и персиково-розовое, как китайский шелк.

Да, Бет была сильной женщиной, но Джо звонил ей не за утешениями; просто ему нравилось слушать, как она говорит. Тембр ее негромкого голоса, смягченный едва заметным виргинским акцентом, напоминал ему Мишель.

– Ты взяла трубку и сразу назвала меня по имени, – сказал он.

– А кто, кроме тебя, мог мне позвонить?

– Ты хочешь сказать – в такую рань?

– Нам редко кто звонит так рано, но сегодня утром… это мог быть только ты.

Да, подумал Джо, катастрофа, навсегда изменившая их жизни, произошла ровно год назад, день в день. Сегодня была первая годовщина их трагической потери.

– Ты все худеешь, Джо? – спросила Бет. – Мне так хотелось, чтобы ты начал есть лучше…

– Нет, я больше не худею, – солгал он.

За прошедший год в нем развилось такое удивительное безразличие к сигналам, которые подавал пустой желудок, что в последние три месяца Джо начал худеть. К настоящему моменту он потерял уже фунтов двадцать пять, если не больше.

– День, наверное, будет теплый, – заметил он.

– Душный, влажный и жаркий, – поправила его Бет. – Правда, на востоке маячат какие-то облака, но на дождь надежды мало. Зато они очень красиво выглядят, Джонни… – Она часто звала его Джонни, еще когда Мишель была жива, а та со смехом ее поправляла: "Не Джонни, мама, Джоуи!" – Они розовые, с золотой каймой. А вот и солнце встало над горизонтом.

– Неужели прошел целый год, Бет? Даже не верится.

– Ты прав, Джонни. Правда, иногда мне кажется, что прошло несколько лет.

– Я так скучаю, Бет, – неожиданно сказал Джо. – Пусто без них. Пусто и одиноко.

– О, Джонни… Мы с Генри любим тебя. Ты для нас как сын. Нет, теперь ты стал нашим сыном.

– Я знаю и тоже вас очень люблю, но этого недостаточно, Бет. – Джо перевел дух. – Этот год… для меня это был настоящий ад. Иногда мне кажется, что, если и следующий год будет таким же, я долго не протяну.

– Время лечит… иногда.

– Только не в моем случае. Я боюсь. Одиночество – вот что дается мне труднее всего.

– Ты не хочешь вернуться на работу, Джо?

Перед катастрофой Джо был ведущим репортером отдела уголовной хроники в газете "Лос-Анджелес пост", но теперь с карьерой журналиста было покончено.

– Я не смогу больше смотреть на мертвые тела, Бет.

Это было правдой. Он больше не мог смотреть на трупы убитых в перестрелке бандитов и случайных прохожих, на тела, изуродованные в автомобильной аварии, и – вне зависимости от пола и возраста – не видеть перед собой истерзанные останки Мишель, Нины и Крисси.

– Ты мог бы писать о чем-нибудь другом. Ты был хорошим журналистом, Джонни. Попробуй рассказать о чем-нибудь, что было бы интересно всем, о каких-нибудь общечеловеческих ценностях. Ты должен работать, должен делать что-то… может быть, тогда ты почувствуешь, что снова нужен кому-то…

Вместо ответа Джо сказал:

– Я не могу ни жить, ни работать без них. Единственное, чего мне хочется, это быть вместе с Мишель. С нею и с девочками…

– Когда-нибудь ты встретишься с ними, – ответила Бет, которая, несмотря ни на что, осталась глубоко верующим человеком.

– Я хочу быть с ними сейчас… – Его голос надломился, и Джо замолчал, стараясь взять себя в руки. – На этой земле у меня не осталось ничего дорогого, но у меня не хватает силы духа, чтобы самому сделать следующий шаг.

– Не надо говорить таких вещей, Джонни.

Джо действительно не мог покончить с собой, потому что не был уверен, что же будет с ним дальше. Он не верил, что вновь обретет свою жену и девочек в царстве света и радости. В последнее время, когда ему случалось бросить взгляд в ночное небо, он видел там только звезды – удаленные солнца, пламенеющие в невообразимой глубине пустынного и холодного вакуума, но он ни разу, даже наедине с самим собой, не облек свои сомнения в слова, ибо это сделало бы жизни Мишель и его дочерей не имеющими ни смысла, ни продолжения.

– Мы все приходим в этот мир с какой-нибудь целью, – сказала Бет негромко.

– Они были моей целью, – отозвался Джо. – Но их больше нет.

– Значит, у тебя есть какая-то другая цель, какое-то другое предназначение. И ты должен узнать, в чем оно состоит. Тому, что ты задержался в этом мире, обязательно должна быть какая-то причина.

– Нет такой причины, – возразил Джо и после паузы добавил: – Расскажи мне о небе, Бет, какое оно?

Бет тоже немного помолчала и наконец ответила:

– Облака на востоке, которые были розовыми, с золотыми краями, поблекли и стали белыми как снег. И все равно это не дождевые облака – для этого они слишком светлые и редкие.