Читать книгу "Принцип оборотня (сборник) - Клиффорд Саймак"

Пирамида мягко пульсировала.

Но он может и не знать, раздумывала Элин. Может, Блейк укрылся здесь от всего мира. И если он это сделал, значит, у него была причина.

Интересно, каково это – вдруг узнать, что твой разум – разум другого человека, разум, взятый взаймы, ибо собственного ты иметь не можешь, поскольку человек еще недостаточно изобретателен, чтобы создать разум? Его изобретательности хватает, чтобы сделать кости, плоть, мозг, но не создать разум. А насколько тяжелее, должно быть, знать, что ты часть двух других разумов – по меньшей мере двух?

– Капитан, – сказала она. – А ученым известно, сколько там разумов? Их может быть больше трех?

– Кажется, они так и не пришли к общему мнению, – ответил он. – На сегодняшний день положение таково, что их может быть сколько угодно.

Сколько угодно, подумала Элин. Это вместилище бесконечного числа разумов. Всей мысли Вселенной.

– Я здесь, – беззвучно сказала она существу, бывшему некогда Эндрю Блейком. – Разве ты не видишь, что я здесь? Если я буду нужна тебе, если ты когда-нибудь снова превратишься в человека…

Но почему Блейк должен опять превращаться в человека? Может быть, он превратился в эту пирамиду как раз потому, что ему не надо быть человеком? Не надо общаться с родом людским, частью которого он не может стать?

Она повернулась и неуверенно шагнула к выходу из церкви, потом снова вернулась назад. Пирамида мягко светилась, она казалась такой спокойной и прочной и вместе с тем такой отрешенной, что у Элин перехватило горло, а глаза наполнились слезами.

«Я не заплачу, – зло сказала она себе. – Кого мне оплакивать? Эндрю Блейка? Себя? Спятившее человечество?»

Он не мертв, думала она. Но это, быть может, хуже смерти. Будь он мертвым человеком, она могла бы уйти. Могла бы сказать: «Прощай».

Однажды Блейк обратился к ней за помощью. Теперь она уже не в силах помочь ему. Люди не в силах помочь ему. Вероятно, подумалось ей, он уже недоступен для человечества.

Она снова повернулась.

– Я пойду, – сказала она. – Капитан, прошу вас, идите рядом со мной.

Глава 28

Там было все. Громадные черные башни, вросшие в гранитную оболочку планеты, тянулись к небесам. Без движения застыла во времени зеленая, окруженная деревьями полянка, и какие-то животные резвились на ее цветочном ковре. Над пурпурным, испещренным пятнами пены морем возвышались воздушные завитки спирали бледно-розового сооружения. А по огромному, иссушенному жарой плато торчали во все стороны купола, в которых обитали разумы-отшельники. И не только купола – не только изображения, перехваченные со звезд, которые ледяными кристаллами раскинулись по небосводу над планетой песчаных и снежных дюн, – но и мысли, идеи и понятия, приставшие к изображениям, как комья земли пристают к выдернутым корням.

Мысли и понятия эти в большинстве своем были всего лишь отдельными, не связанными друг с другом частицами; но каждая из них могла послужить трамплином к решению логической задачи – задачи, которая поражает, а порой и пугает своей сложностью. И все же кусочки информации один за другим вставали на место и, единожды опознанные, стирались из активного восприятия, но каждый в любой момент можно было вызвать из каталога и восстановить.

Работа доставляла ему удовольствие и радость, и это беспокоило его. Он ничего не имел против удовлетворения, но вот радость – это было плохо. Ощущение, которого раньше Мыслитель никогда не испытывал и которое не должен был испытывать теперь, нечто ему чуждое – эмоции. А эмоциям нет места, если хочешь достичь оптимальных результатов, думал он, с раздражением пытаясь истребить в себе радость.

Это как заразная болезнь, сказал себе Мыслитель. И заразился он ею от Оборотня. И еще, возможно, от Охотника – существа, мягко говоря, весьма нестабильного. Теперь ему следует поостеречься: радость – уже достаточно скверно, но от этих двоих можно заразиться и другими аналогичными эмоциями, которые окажутся еще хуже.

Он освободился от радости, выставил охрану против других опасностей и продолжил работу, дробя мысли и понятия до мельчайших составляющих, до формул, аксиом и символов, при этом следя за тем, чтобы в процессе не потерялась их суть, потому что суть понадобится позже.

Время от времени ему встречались обрывки информации, в которых явно что-то крылось, их следовало пометить и отложить, чтобы затем поразмыслить над ними или подождать, пока не появятся дополнительные данные. В целом выстраивалась достаточно прочная логическая основа, но при слишком дальних экстраполяциях увеличивались значения погрешности, и для корректировки требовались новые данные. Сколько скользких мест на пути, на каждом шагу ловушки. Продвижение к решению требовало строжайшей дисциплины и постоянного самоконтроля, чтобы полностью исключить из процесса понятия собственного «я». И именно поэтому, подумал он, столь нежелательно влияние радости.

Взять, например, материал, из которого сделана черная башня. Настолько тонкий, что непонятно, как он выдерживает даже собственный вес, не говоря уже о весе других конструкций. Информация об этом была четкой и убедительной. Но в ней проглядывало и кое-что другое: намек на нейтроны, спрессованные столь плотно, что материал приобрел характеристики металла, удерживаемые в этом состоянии силой, не имеющей определения. В намеке присутствовало время, но является ли время силой? Временной сдвиг, может быть? Время, силящееся занять свое законное место в прошлом или будущем, вечно стремящееся к цели, недостижимой из-за противодействия какого-то фантастического механизма, который разлаживает его ход?

А космические рыбаки, которые забрасывают сети в пространстве, процеживают кубические световые годы пустоты и отлавливают энергию, извергнутую в космос мириадами разъяренных солнц? А заодно и планктон, состоящий из немыслимых вещей, которые когда-либо двигались либо жили в космосе, – мусор с необозримых космических пустырей? Причем никаких сведений ни о самих рыбаках, ни о том, как эти сети ловят энергию. Лишь мысль о рыбаках и их смысле. И не исключено, что это просто фантазия какого-нибудь затуманенного коллективного разума, чья-то религия, вера или миф – или в самом деле существуют такие рыбаки?

Обрывки сведений, эти и многие другие, и еще один, настолько слабый, что отпечаток его почти не фиксировался, – потому, быть может, что он был пойман от звезды столь далекой, что даже приходящий от нее свет уставал от непомерного пути. Вселенский разум, говорилось в нем, и больше ничего. Что имелось в виду? Может быть, разум, объединяющий все мыслительные процессы? А может, разум, установивший закон и порядок, в соответствии с которыми электрон начал вращаться вокруг ядра и запустил пульс причин и следствий, породивших галактики?

Так много всего в нескольких странных, интригующих обрывках информации. И это только начало. Урожай, снятый за ничтожный промежуток времени с одной лишь планеты. Но как все важно – каждый бит информации, каждый отложившийся на восприятии отпечаток. Всему должно быть найдено свое место в структурах законов и взаимодействий, действий и противодействий, из которых и слагается Вселенная.