Читать книгу "Время Березовского - Петр Авен"

Можно ли ускорить этот процесс? Какие субъективные факторы на него влияют?

Мы вновь возвращаемся к вопросу авторитетов. Возвращаемся, так как я убежден, что наличие в обществе общепризнанного нравственного авторитета, способного не столько проповедовать, сколько своим поведением задать высокий моральный стандарт, может серьезно влиять на процесс трансформации общественной и деловой морали. Кто сегодня может быть таким авторитетом?

Вопрос второй: о моральном авторитете власти

Православная церковь им может быть еще в меньшей степени, чем до 1917 года. Не только ввиду своих внутренних проблем и новейшей истории, но и потому, что голос Церкви сегодня не будет услышан. Его не принимают всерьез – посмотрите в качестве иллюстрации, кто во время службы внимательно слушает священника. Одни старушки. Для большинства Церковь, увы, не авторитет. И число посещающих церковь, по данным социологов, не растет.

Им не может быть интеллигенция. Собственно, внезапно выяснилось, что у нас вовсе нет интеллигенции в истинном смысле этого слова – как совести общественного организма. Одно время казалось, что это советская интеллигенция потеряла представление о своей нравственной роли, но где-то есть настоящая русская интеллигенция (на чем настаивал в своем стихотворении Вознесенский), просто ей не дают слова. Слово дали, интеллигенция не обнаружилась. Недавняя верноподданническая суета, наверное, обеспечит финансирование отечественного кинематографа или Театра имени Ленинского комсомола (хорошее название), но она почти окончательно убила моральный авторитет интеллигенции.

Не приходится рассчитывать и на деловую элиту.

Тогда на кого? Я склонен думать, что если кто и может быть нравственным авторитетом в современном российском обществе, то только верховная власть. Более того, в задании “нравственной планки” больному обществу состоит сегодня главная задача президента. Как и в определении и отстаивании наиболее общих принципов политического и экономического устройства, которые зачастую не являются чисто этическими, но на деле неразрывно связаны с этикой и моралью.

Борис Ельцин преподал нашей стране три основных урока.

Урок первый: политический соперник верховной власти не обязательно должен сидеть в тюрьме. Напротив, он может быть свободен в своих высказываниях и действиях (если они не противоречат закону).

Урок второй: пресса должна быть свободной, сколь бы враждебной власти она ни была.

Урок третий: верховную власть следует передавать путем всеобщих выборов. И можно даже добровольно уйти в отставку.

Значение для России этих уроков, неожиданно быстро (непонятно, как глубоко) усвоенных, огромно. Особенно это касается последнего. Никита Хрущев на фатальном для себя Пленуме ЦК, отбиваясь от нападок, ставил себе в заслугу саму возможность мирной смены руководителя страны. И был прав. Однако если прецеденты мирной передачи власти в российском прошлом все-таки были, то всенародное избрание главы государства при Ельцине состоялось впервые. Чем он и определил свое место в истории.

Конечно, хотелось бы, чтобы лидер страны был еще и строителем. Государство развалено, идет война и т. д. Боюсь, умение строить сегодня вторично. Так как низкая мораль будет, словно жучок дерево, подтачивать строящийся дом, и он рано или поздно обязательно рухнет или, во всяком случае, опять покосится. Не случайно так часто Ельцина называли царем – в этом отразилась потребность в нравственном авторитете, которым для русского человека может являться именно “царь” (а не “президент” или “премьер-министр”).

К сожалению, многие уроки власть пока преподать не может, так как сама их не усвоила. Например, власть пока не научилась говорить правду. Раньше население избавлялось от рублей, услышав твердое обещание не проводить денежную реформу. Теперь ту же роль играют обязательства поддерживать обменный курс: вспомним заявление Ельцина о невозможности девальвации за три дня до оной. После подобных казусов мы изначально уверены, что власть будет лгать (искажая, скажем, число убитых в Чечне). А можно им – можно и нам.

Совсем плохо обстоит дело и с выполнением властью взятых на себя обязательств, с ответственностью. Многолетние задержки выплаты заработной платы и пенсий – лучшее тому подтверждение. А дефолт 17 августа? Более всего ночью с 16 на 17 августа в Белом доме меня поразило полное отсутствие переживаний по поводу безнравственности происходящего. И равнодушие к чужим потерям. Тысячи людей теряли свои сбережения, данные в долг государству. Кому-то было стыдно? Кто-то извинился? Или молча ушел в отставку? Обычное у нас отсутствие добровольных отставок – яркое свидетельство безответственности и порочной морали.

Примеров безответственности власти великое множество. И меньше, к сожалению, не становится. Давать только те обещания, которые наверняка будут выполнены, наши руководители не спешат. Сейчас вот готовится соглашение с Лондонским клубом о долгосрочной реструктуризации российской задолженности. Выводящее в ближайшей перспективе на примерно 2 миллиарда долларов годовых платежей. Кто-нибудь уверен, что мы сможем столько платить? Если и сможем, то на пределе возможностей и благодаря постоянным новым заимствованиям. Их может не быть, и тогда мы, весьма вероятно, вновь окажемся в дефолте. Не лучше ли не торопиться? Дело даже не в том, что в сегодняшней ситуации это соглашение вряд ли откроет нам путь на финансовые рынки. Дело в другом: репутация важнее сиюминутной выгоды. При Ельцине деловая репутация России упала куда как низко. Ее восстановление должно стать приоритетом власти. А посему рискованные соглашения (“авось выполним”) заключать нельзя.

Замечу, что вопрос об отношении к долгам, сделанным прошлым режимом, является далеко не новым. Разные страны его решали по-разному: настаивая на частичном списании, реструктуризации и т. д. Пришедший же к власти в Чили Пиночет заявил, что его правительство будет твердо выполнять все имеющиеся обязательства, включая возвращение бессмысленно потраченных кредитов, взятых правительством социалистов у СССР. Это решение не было неизбежным. Но может быть, именно поэтому у Чили такие результаты?

В вопросе ответственности пример власти имеет решающее значение. Не случайно за дефолтом федерального правительства последовали дефолты субъектов Федерации, причем даже тех, кто вполне мог платить. И если власть не выполняет свои обязательства перед народом, то и народ не торопится платить налоги. Действительно, на что платить? На бесплатную медицину? Но каждый, чей родственник оказался в больнице (не в ЦКБ), знает, сколько и за что надо платить нянечкам и медсестрам. На образование? Но кто не тратит деньги на содержание ребенка в школе? На охрану общественного порядка? Не хочется даже говорить, сколько стоит Альфа-банку служба охраны. Все подобные расходы – по сути, вторая, “теневая” система налогообложения. Зачем тогда нужна первая, легальная?

Безответственность власти – главная причина низкой собираемости налогов. А не наоборот.

Не блестяще обстоит у нашей власти дело и с законопослушанием. По-прежнему трудно возразить Герцену, писавшему, что “русский, какого бы он звания ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство”. Примеры приводить скучно. Однако, в отличие от предыдущих “жестких” норм, с законопослушанием власти дело обстоит сложнее.