Читать книгу "900 дней. Блокада Ленинграда - Гаррисон Солсбери"

начались обычные разногласия. Генерал Воронов боялся, что ленинградские артиллеристы после трех лет позиционной обороны не сумеют действовать в условиях наступления. Он прислал нескольких командиров, отличившихся в Сталинграде и летом в кровопролитных боях под Курском. Его беспокоила Ораниенбаумская операция, он предложил использовать легкую артиллерию, боясь, что тяжелые орудия не удастся переправить через Финский залив. Но когда начальник ленинградской артиллерии генерал Г.Ф. Одинцов доложил, что объем военных грузов, доставленных на Ораниенбаумский плацдарм, составляет 1300 вагонов, что в целом на фронте по 200 орудий на километр, Воронов успокоился.

Генерал Говоров настоятельно убеждал его прибыть в Ленинград в связи с наступлением. «Ленинград ваш родной город, – сказал Говоров. – Приезжайте, поможете нам с артиллерией».

Это делалось не без умысла: Ленинград пытался получить больше орудий, Воронов этому противодействовал. Наконец Жданов сам позвонил: «Вы ленинградец и должны быть объективны. Вы знаете наши нужды, не хватает даже револьверов».

Противоречия усилились, Воронов добавлять орудия отказался. Тогда Жданов обратился к Сталину[215]. В конце концов Ленинградскому и Волховскому фронтам предоставили еще свыше 600 зенитных орудий, 1500 реактивных орудий «катюша», 1475 танков и самоходных орудий, 1500 самолетов. Вероятно, за все время войны это было крупнейшее сосредоточение огневой мощи, даже более крупное, чем в Сталинграде.

На Ленинградском и Волховском фронтах – 1 240 000 офицеров и солдат. Против них – группа армий «Север» фельдмаршала Кюхлера численностью в 741 тысячу человек. Его армии, 18-я и 16-я, в общей сложности имели 10 070 орудий, 385 танков и 370 самолетов.

Для руководства основными армиями присланы были крупные советские командующие: во 2-ю ударную армию генерал-лейтенант И.И. Федюнинский, не раз проявивший свои способности на Ленинградском фронте; в 42-ю армию, которой предстояло штурмовать Пулковские высоты, – генерал-полковник И.И. Масленников.

Как-то в начале января 1944 года генерал Говоров поехал на Пулковские высоты. Утро было морозное, солнечное. Ни на одном участке Ленинградского фронта не произошло столько сражений, сколько на этих политых кровью высотах, все еще увенчанных разрушенным зданием обсерватории. Но сейчас на фронте была тишина, под снежными вершинами все искрилось в ослепительном солнечном свете. Говоров и командир корпуса генерал-майор Н.П. Симоняк тщательно изучили обстановку. И Говоров мысленно себе представил, как все тут изменится в ту же секунду, как грянет сокрушительный огневой вал. Отсюда не было видно места, где 42-я армия встретится со 2-й ударной, идущей от Ораниенбаума, но он знал, где это произойдет, и понимал, как точно следует рассчитать время операции. Первая цель – вновь занять Гатчину. Кто удерживает Гатчину, тот контролирует фронт. А как только советские войска вернутся в этот разрушенный город, немцы вынуждены будут оставить Мгу: у них останется единственный путь для отступления. Мга снова окажется в руках русских, скоро жуткая эпопея ленинградской блокады развернется в обратном направлении. Говоров тяжело вздохнул, он всегда с тяжелым чувством вспоминал Мгу и откровенно признавался: «Всегда, как подумаешь о Мге, душа не на месте».

Он вернулся в штаб и опять вызвал артиллеристов, чтобы их предупредить: «От скорости нашего наступления зависит судьба Ленинграда. Если нас остановят, на Ленинград обрушится столько снарядов, столько убьют людей и разрушат зданий, что нельзя будет выдержать».

11 января в Смольном было последнее заседание, уточнили все детали, генерал Говоров доложил о полной готовности войск. Дальнобойная артиллерия уже начала методически разрушать нацистские опорные пункты, самолеты производили усиленную бомбежку. На Ленинградском фронте было 155 тысяч коммунистов и 115 тысяч комсомольцев, это способствовало его укреплению. В тылу немцев партизанам был отдан приказ одновременно проводить атаки и выводить из строя тыловые базы, снабжение, связь.

Операция должна была начаться с Ораниенбаумского плацдарма утром 14 января. 15 января предстояло наступление со стороны Пулково; войска генерала Мерецкова должны были начать наступление 14 января.

Говоров на легком самолете-разведчике У-2 вылетел в район Ораниенбаума, чтобы присутствовать при наступлении. Ночью дальние бомбардировщики атаковали немецкие коммуникации, железные дороги, командные пункты; тяжелая артиллерия в Пулкове и Колпине открыла огонь, стремясь разрушить основу немецкой обороны, исключительно сильно укрепленные железобетонные огневые рубежи (обычно на 1–2 этажа уходящие в землю).

14 января настал 867-й день с тех пор, как немцы захватили Мгу и Ленинград потерял нормальную связь с Большой землей, – 867-й день блокады.

В Смольном так возросло напряжение, что казалось, человеческим нервам его не выдержать. Ждали сообщения от командующего, от генерала Говорова, который был на Ораниенбаумском плацдарме со 2-й ударной армией. Но туман окутал фронт, и самолеты-разведчики 13-й воздушной армии генерал-лейтенанта С.Д. Рыбальченко не могли взлететь. Не корректировался артиллерийский огонь, оставались на земле бомбардировщики[216]. Генерал Говоров пытался возвратиться в Ленинград, но из-за тумана самолет не мог лететь. И все-таки советские войска начали атаку. Артиллерийский огонь из невероятного количества сосредоточенных на плацдарме орудий продолжался 1 час 5 минут, по немецким рубежам было выпущено 104 тысячи снарядов, а сверх этого – реактивные снаряды «катюш». К ним присоединились мощные орудия Балтийского флота, батареи Кронштадта, Серой Лошади, Красной Горки.

Туман был такой густой, что генерал Бычевский, руководивший инженерной службой в течение всей блокады, ничего не мог увидеть с командного пункта 42-й армии генерала Масленникова, расположенного в Пулкове. Но саперы Бычевского были очень рады и незаметно для немцев расчистили проход между минными полями. Генерал Говоров не мог сдержать нетерпения и все же вылетел обратно в Ленинград, несмотря на энергичные возражения генерала М.И. Самохина, командующего ВВС. Годы спустя генерал Одинцов, сопровождавший Говорова, отчетливо помнил, как они долго блуждали в тумане, пока удалось обнаружить ленинградский аэропорт.

2-я ударная армия продвигалась, несмотря на туман. Она уже прошла около 3,5 километра из 10–12 километров фронта – не блестяще, но и не так уж плохо. Однако все же не удавалось выбраться из непроходимых болот и пустынных равнин, отделявших ее от цели. Пошел снег…

Бессонной была ночь с 14 на 15 января в Смольном, в Благодатном, где размещался штаб 42-й армии, и в изуродованных окрестностях, простиравшихся от разбитого снарядами Шереметевского парка до Пулкова и Средней Рогатки. Дивизии 1-го эшелона были уже на передовых позициях, готовые перейти в наступление.

В Ленинграде все знали, что происходит, в воздухе гремела артиллерийская канонада и грохочущие взрывы бомб. Три года Ленинград ждал этого дня – содрогания земли, грохота, устремленного в небеса.

15 января в 9.30 утра для атаки Пулковских высот надо было открыть заградительный огонь, который продлится 100 минут.

Перед самым началом на артиллерийский наблюдательный пункт полковника H.H. Жданова прибыл секретарь обкома Жданов. Накануне вечером он сказал: «Мы из одной семьи (хотя