Читать книгу "Юлий Цезарь. Политическая биография - Алексей Егоров"

Подробно характеризуя события 52–50 гг. и развязывание войны, Т. Уайзмен полагает, что правовая сторона вопроса достаточно неясна. «Правовой вопрос» (Rechtsfrage) вызвал обширную дискуссию среди современных ученых, хотя вопрос относительно времени остается неясен, поскольку у нас нет ни одной очевидной даты истечения срока командования, которая могла бы удовлетворить обе стороны. Однако, вступив в Италию с армией, Цезарь сделал этот вопрос неуместным: независимо от того, было ли его командование законным, для такого рода действий у него полномочий не было».

Говоря о гражданской войне, Э. Роусон подчеркивает значение пропагандистской победы Цезаря на первом этапе войны. Особое значение имела, конечно, политика милосердия, рассеявшая опасения зажиточных слоев перед переделом собственности, тогда как бедные слои также поддержали Цезаря. Последнему удалось привлечь на свою сторону тех, кто, говоря словами Цицерона, «совершенно не заботился ни о чем, кроме собственных жалких поместий и сбережений» (Cic. Att., VIII, 13, 2; 3, 5). Заметим, что пренебрежительное замечание Цицерона относится к подавляющему большинству римского населения, которое, в отличие от помпеянских олигархов, было вынуждено думать о «хлебе насущном».

Разбирая различные точки зрения по поводу деятельности Цезаря, Э. Роусон делает ряд выводов. Определенным символом реформ диктатора может считаться его собственное заявление о том, что его целью является «покой для Италии, мир для провинций и безопасность для Империи» (Caes. B.C., III, 57). Пробыв десять лет за пределами Италии и Рима, Цезарь смог увидеть вещи с высоты имперской перспективы. Его репутация человека, симпатизирующего жителям провинций, сыграла определенную роль в его победе. Оценивая провинциальную политику Цезаря, Э. Роусон отмечает ее двойственность. Цезарь проявил милосердие в Азии и Греции, собирался дать гражданство Сицилии, дал права гражданства жителям Цизальпинской Галлии, распространял гражданство в Бетике и других районах Империи. Важным достижением были строительство и восстановление городов в разных частях державы и особенно возрождение Карфагена и Коринфа, равно как и его колонизационная политика.

Вместе с тем не все назначения наместников были удачны, а среди ставленников Цезаря были и такие фигуры, как Кассий Лонгин или Саллюстий. «Цезарь начал войну с весьма неудовлетворительным набором подчиненных и, возможно, одним из мотивов его политики dementia было получение лучших». Достаточно широко предоставляя римское и латинское гражданство, диктатор не дал ни того, ни другого статуса ни одному греческому городу востока. После Тапса и Мунды, Цезарь достаточно жестко наказывал африканские и испанские города и общины. Колонизация и романизация часто происходили за счет ухудшения положения местного населения.

Отмечая массовую поддержку, оказанную Цезарю городами Италии в 49 г., Э. Роусон отмечает вслед за Цицероном, которого она явно выделяет из всех античных источников, что пять лет спустя настроения значительно изменились. Цезарь сумел избежать сулланских методов колонизации, однако ее масштабы были не столь велики, как это может показаться. Большое значение имело муниципальное устройство Италии, проведенное Цезарем; за счет Италии пополнялись кадры цезарианского сената, что существенно расширяло права местных элит. Вместе с тем расселение ветеранов не могло не вызвать негативной реакции, а местные элиты сохраняли определенную оппозиционность.

Зато Рим действительно стал мировой столицей. Проводя грандиозную строительную программу, Цезарь «увековечил свое присутствие в самом сердце Рима, и при каждом публичном действии его постройки напоминали каждому римскому гражданину о его деяниях». Город расширялся и перестраивался по проекту греческих архитекторов, а культурное соревнование с греками сыграло огромную роль в культурной программе диктатора. Рим должен был во всех отношениях сравняться с греками, и сам диктатор всегда отмечал и радовался успеху римлян в этом культурном соревновании. Рим должен был стать не только культурной и интеллектуальной столицей Империи, но и процветающим, прекрасно управляемым городом. В большинстве мероприятий Цезаря не было ничего революционного, а некоторые больные вопросы разрешить так и не удалось (речь идет, например, о крайне важном для населения Рима квартирном вопросе и проблеме задолженности населения Италии и Рима).

Говоря о власти Цезаря и подробно анализируя его полномочия, Э. Роусон все же отвергает мнение о желании диктатора получить монархическую власть или объявить себя царем. Вместе с тем став пожизненным диктатором, Цезарь «окончательно закрыл двери всем надеждам сторонников республики». Не будучи царем в формально-правовом плане, Цезарь становился таковым с точки зрения республиканской пропаганды, для которой реке был не идеальным монархом, образ которого создавала греческая философия, а узурпатором и тираном. С другой стороны, таким образом, процесс создания культа Цезаря был достаточно реален и вполне возможно, что и сам Цезарь искренне верил в присутствие в нем самом сверхчеловеческого, божественного начала.

Окончательное суждение отличается двойственностью. Цезарь признается выдающимся политиком, полководцем и реформатором, много сделавшим для успеха политики Империи и ее эволюции, но ставившим интересы личной власти, собственной партии и ее выгод выше общеимперских интересов. «В отличие от большинства завоевателей, даже тех, кто действительно изменил карту мира, Цезарь был подлинно великим человеком; по всей вероятности, он встал выше многих предрассудков своего времени. Он пытался встать над партиями, классами и нациями, он, несомненно, был выше всех своих современников. Похоже, что ни один из них не оказал на него существенного влияния, хотя Цезарь всегда очень великодушно отвечал на их просьбы. Тем не менее, Цицерон, далеко не всегда бывший справедливым к Цезарю, совершенно справедливо заметил о нем в самом начале гражданской войны, сказав, что тот не «ставил безопасность и честь государства выше собственных выгод».

Вероятно, на этом мнении, отражающем обе стороны взгляда на Цезаря, и можно завершить обзор воистину неисчерпаемого материала зарубежной историографии, простое перечисление названий которой потребовала бы нового объемного очерка. Ограничимся ссылками на некоторые библиографические обзоры[98] и замечанием, что, подобно нашему предшественнику С.Л. Утченко, обзор которого, кроме всего прочего, имел для нас и огромную практическую пользу, мы старались ограничиться лишь теми трудами, которые касались наиболее общих концептуальных вопросов, связанных с Цезарем или оказавших особое влияние на последующую историографию и общественную мысль. Мы также пытались представить взгляд на Цезаря не только различных ученых, несомненно, отличавшихся особенностями личного восприятия, но и разных эпох, причем временами эти мнения скорее говорят не о самом герое, а о времени, которое создает его образ. Современная «демодернизация» постоянно оказывается в ситуации забавной коллизии, когда историческое и даже современное звучание пробивается через ее заслоны, а образ Цезаря (равно как и других героев античности) приобретает не менее современное звучание, нежели это было у Т. Моммзена или Г. Ферреро. Современная эпоха больше ценит конкретную практическую деятельность и ориентацию на гуманистические ценности и с подозрением относится к утопическим идеям, и потому образ Цезаря приобретает более «заземленное» звучание. Впрочем, перед тем, как окончательно изложить свои собственные суждения, необходимо остановиться на отечественной историографии, также представляющей достаточно широкий спектр различных суждений и теорий.