Читать книгу "Анти-Ахматова - Тамара Катаева"

Вот она, старость.

Рассказала, что ее навестили один заезжий француз и дама. Дама сидела в столовой вместе с хозяевами, а француз с нею, у нее. Когда гости ушли, выяснилось, что у них в этот вечер были билеты в Большой, на «Лебединое озеро». «Какое там! Он сидел у меня шесть часов. Да, да, ровно шесть часов. Я сосчитала (Я тоже: всего лишь вполовину меньше Исайи Берлина. Плюс жена за стеной. На «гостя из будущего» не тянет). Я своими глазами видела, как у него за это время выросла борода. Еле-еле его от меня домкратом вытащили».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 111

Но ведь и она с ним сидела шесть часов? У нее ведь было полное право по крайней мере намекнуть — и гость бы испарился. Но — иностранец.

«Какое ваше мнение — мнение человека, связанного с научными кругами, — скажите, как по-вашему, случайно или нет сообщение о присуждении мне почетной степени доктора филологии Оксфордского университета появилось во время моего пребывания в Италии? Может быть, это случайно. А может быть, это сделано намеренно».

Михаил ЛАТМАНИЗОВ. Встреча с Анной Ахматовой. Стр. 316

Да, это вопрос вопросов.

И потешное происшествие: один ахматовский перевод приписан Железнову. Это прелестно. Редакция извинилась перед Анной Андреевной и хотела уволить сотрудника, повинного в путанице, но Анна Андреевна за него вступилась. «Я не позволила из-за себя никого увольнять. Этот крест мне не по плечам».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 202

Да ладно! Если бы его хотя бы повесить собирались!

О Л. Толстом.

Зависть к Достоевскому.

Анна АХМАТОВА. 1957год

Кто о чем.

Кроме того, я заметил в ней известную заносчивость. Она, так сказать, немножко сверху вниз смотрела на обыкновенных людей. Потом я уже слышал от других, которые имели с ней дело, и в старости эта заносчивость в ней осталась, даже приняла крайние формы: когда приезжали к ней работники редакции, то она даже и не отвечала на поклон, не сажала их. Они стояли перед ней, она, не глядя на них, делала соответствующие там заметки, соглашалась или не соглашалась с редакционными замечаниями, но, повторяю, совершенно не принимала их как людей. Может быть, они приходили, когда она была в плохом состоянии: ведь ее травили, все время, до последних дней ведь ее травили. Но нужно сказать, что я и от других слышал об ее такой заносчивос ти, и даже некоторой грубости, я бы сказал. А с людьми, которых она считала более-менее выдающимися…

Д. Своего круга.

Б. Да, и своего круга, она была, конечно, другой. Это свойственно очень многим людям. Еще Гоголь прекрасно отмечал, как меняется человек в зависимости от того, с кем он говорит: с низшим или с высшим. И вообще, известное пренебрежение к людям, которые ни в чем себя не проявили в области искусства, литературы, науки, в политике — к обыкновенным людям, обыкновенным людям.

М. М. БАХТИН в записи Дувакина. Стр. 47–48

Г. А. Шенгели — М. М. Шкапской.

Мы ехали вместе из Политехнического музея, где был ее вечер, в Союз писателей. Я тараторил, старался ей понравиться, потом спросил, попадались ли ей мои последние книги. Она вдруг спрашивает: «А как, собственно, ваша фамилия?».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 68

Я привела к ней Рожанского. Она упорно называла его академиком, не веря мне, что он просто служит в Академии, и с восторгом ездила к нему на званые обеды.

Н. Я. МАНДЕЛЬШТАМ. Из воспоминаний. Стр. 320

Вот лауреат Государственной премии, допускать которого к себе брезговала даже Ахматова.

Виктор ТОПОРОВ. Игра в классики. Стр. 356

Протекающая мимо жизнь интересовала Ахматову в тщеславном, эгоцентричном, суетном аспекте: какое место она занимает в ней. Приближающаяся вечность поставила вопрос «шире»: какое место она займет в вечности. Она думала, что и там надо застолбить себе место. Сами по себе жизнь и смерть ее не занимали.

Между тем у меня дважды была Ахматова, величавая, медлительная, но с безумными глазами: ее мучает, что Сергей Маковский написал о ее отношениях с Гумилевым какую-то неправду. «Он не знал первого периода нашего брака».

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник 1930–1969. Стр. 342

Ахматовой 74 года.

Семен Липкин рассказывает .

Как-то поздно вечером она позвала его к себе — «по очень важному делу» — сказала в телефон. Он, встревоженный, поспешил приехать. «Вот» — и она показала ему статью во французской газете. Липкин читает: статья восторженная. Ахматова негодует: «Какая мерзость». Оказывается, в статье сказано, будто Гумилев разошелся с нею. «Нет, это Я кинула Гумилева. А в этой подлой статье…»

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник. 1930–1969. Стр. 396

Написанное она прочла мне вслух. Целая страница прозы. Письмо не письмо, а отрывок, начинающийся с полуфразы. Замысел: положить конец кривотолкам. Нападки на нападающих и кое-какие объяснения. Написано со странной смесью беспомощности и надменности — странное сочетание, присущее ей вообще.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 128

Я привезла Анне Андреевне первый том «Сочинений» Гумилева. Вновь и вновь перелистывая книгу, проговорила задумчиво, медленно, угрожающе: «Я сделаю… из них… свиное отбивное…» Потом захлопнула книгу и подняла ее над головой. «Здесь все стихи — мне. Почти все».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. стр. 537

А Лукницкий между тем произнес нечто еще более сладостное — по поводу статьи Маковского, столь рассердившей Анну Андреевну. Павел Николаевич выдвинул такую теорию: Маковский, дескать, потому недоброжелательно отзывается о Николае Степановиче, что сам в ту пору был влюблен в Анну Андреевну. Поверила ли она этой лести? Не думаю. Она — человек трезвый.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 193

Да Лукницкий — бывалый. Он-то ее знает.

Некто сообщает, что никогда не забудет двух своих встреч с нею («помню каждое ваше слово») и надеется непременно снова увидеть ее этим летом.

«Я хотела проверить, какое впечатление производит на вас это письмо. К какому разряду писем, по-вашему, оно относится»? — «К любовному, — сказала я. — Типичное любовное письмо». — «Ах так? Даже типичное? Значит, мне не показалось? А я уж, признаться, вообразила, что у меня начинается сексуальный психоз. Как у Любови Дмитриевны. Этого бы еще не хватало! В 70 лет даме мерещатся любовные послания! У меня седые волосы дыбом встали. Boт так». Она с двух сторон обеими руками подняла над головой две длинные седые пряди и движением рук, плеч, головы с такою безупречною точностью изобразила мраморную гордыню, что я не удивилась чьей-то влюбленности. Живая арка из рук — это был подлинный архитектурный шедевр. «Клиническое любовное письмо», — с удовлетворением подтвердила Анна Андреевна, опустила руки и спрятала письмо в сумочку.