Читать книгу "Религия - Тим Уиллокс"

По всему берегу рассыпались турки, пытающиеся погрузиться в лодки. В некоторых местах сражающиеся заходили в волны, и прибой окрашивался алым, накатывая на ноги солдат. Янычары, сидящие в баркасах, которые отходили к кораблям, стреляли в mangas, выстроившиеся на склонах, а пушки с галер метали ядра в христианских копейщиков. Сражение будет идти еще не один час, но единственный вопрос — сколько покойников оставят турки, отступая. Тангейзеру было уже все равно. Он проталкивался через толпу, боевой конь плечами отодвигал в стороны народ, с величественно-насмешливым видом наступая на тех, кто упал.

— Агаси Сари Бейрак![119]— выкрикивал Тангейзер, и ряды людей расступались, когда они видели, что он везет за собой окровавленного генерала.

У кромки воды шла погрузка на три баркаса. Тангейзер соскочил на землю и подошел к Аббасу. Глаза Аббаса от боли превратились в узкие щелки. Он просто соскользнул с седла на руки Тангейзера. Тангейзер понес его к отмели, сын, оберегающий отца. На корме второго баркаса Тангейзер заметил Сали Али, который, кажется, руководил погрузкой, потому что он направлял пистолет на лезущих в воду людей, отчаянно желающих попасть на борт.

— Сали! — окликнул Тангейзер.

Корсар тотчас узнал его. Глаза его широко раскрылись, когда он увидел у него на руках генерала. Тангейзер побрел к баркасу.

— Обработай раны аги, — сказал Тангейзер Сали. — Ты озолотишься, если он выживет.

Несмотря на царящую вокруг анархию, Сали мигом почуял источник немалых денег — а заодно и немалой славы, текущих ему прямо в руки. Он коснулся рукой лба в знак приветствия и помог Тангейзеру погрузить Аббаса в лодку. Сали крикнул гребцам, что они отчаливают сейчас же, и те опустили лопасти весел в воду.

Тангейзер стянул с запястья свой драгоценный золотой браслет и закрепил львиные головы на руке Аббаса. Аббас открыл глаза, Тангейзер взял его руку, пожал и произнес:

— «Я пришел на Мальту не за богатствами и не за славой, а ради спасения своей души».

Аббас в ответ тоже пожал ему руку; пальцы его совсем ослабли. Он поднял голову и поглядел Тангейзеру в глаза. Тангейзер видел в его глазах невысказанную муку. А за этой мукой крылось беспокойство за его судьбу.

— Мой сын, — сказал Аббас, — нашел ли ты спасение среди неверных?

— Я нашел тебя, — ответил Тангейзер. — И еще я нашел любовь. В этом и состоит спасение.

— Значит, ты не едешь со мной, — сказал Аббас.

Тангейзер почувствовал, как боль уколола сердце. Он улыбнулся и покачал головой.

— Нет, отец. Не в этот раз.

Аббас улыбнулся в ответ.

— В этот раз я отправляюсь в Золотой Рог без тебя.

— Но только телом. Душой я вечно буду рядом с тобой. Как и ты вечно останешься со мной.

Аббас в последний раз сжал его руку. Он сказал:

— Аставда Окмаллах.[120]

— Ассалам алейкум, — отозвался Тангейзер. — Фи иман Алла.[121]

Тангейзер выпустил его руку, и Аббас упал на колени Сали. Тангейзер шагнул назад. Он смотрел, как баркас отходит по волнам с кровавыми барашками, унося Аббаса бен-Мюрада, лежащего на носу. Потом он развернулся, сел на Бурака и поскакал через толпу прочь от берега, предоставив другим доводить до конца последнюю битву; его ждала собственная последняя битва.

* * *

Суббота, 8 сентября 1565 года — Рождество Пресвятой Богородицы

Ущелье Наш-Шар — высоты Коррадино

В самом узком месте дорога между горами была почти полностью перегорожена мертвыми телами. Те раненые турки, которым удалось доползти сюда, были здесь же и перерезаны, а пешие испанцы — около дюжины — снимали с покойников золото и украшения. Когда Тангейзер проехал мимо, они подняли головы, и их лица светились счастьем, как у детей, застигнутых в разгар игры. Тангейзер выехал из узкого ущелья на открытое место и двинулся по равнине; в дымной мгле впереди он увидел трех боевых коней без всадников, щиплющих пожелтелую траву, и безысходное отчаяние охватило его. Сирокко гнал по дороге клубы пыли, и в искажающем картину жарком мареве, которое поднималось от обожженной солнцем земли, кони показались огромными, как башни, и уродливыми, как фантастические чудища, собранные из плохо подходящих друг к другу частей. Четвертая лошадь была привязана у дороги в тени чахлого дерева, под стволом которого сидели два человека. Тангейзер уговорил Бурака перейти на легкий галоп, и, когда он подъехал ближе, его отчаяние только усилилось.

Пара распластанных тел, закованных в доспехи, лежала, поджариваясь под полуденным солнцем. Первым был Бруно Марра. Кровь сочилась у него из ушей и глазниц, разрубленный шлем так глубоко засел в черепе, что потребуются инструменты, чтобы снять его. Нагрудник второго рыцаря все еще поднимался и опадал. Из его паха торчало древко сломанного копья. Этот человек оказался Эскобаром де Корро. Тангейзер склонился над ним, вытащил меч, и Корро поднял на него глаза. Лицо кастильца подрагивало от усилий — он пытался сдержать крик, потому что не хотел доставить врагу подобного удовольствия. Больше на лице его не отражалось ничего интересного; Тангейзер перерезал ему горло и подъехал к дереву.

Гуллу Кейки держал турецкую флягу с водой у рта Борса; англичанин сделал большой глоток, потом выплюнул воду на ладонь и обтер лицо. Гуллу, кажется, не пострадал, и Тангейзер был благодарен хотя бы за это. Борс сидел с непокрытой головой, волосы его сбились в колтуны и завивались кудрями от пота, а на голове и лице виднелись многочисленные порезы. Его левая рука была наполовину отрублена от плеча, кость и похожие на усики сухожилия виднелись в зияющей ране. Из-под кирасы Борса натекла целая лужа крови, стынущей у него на бедрах. Под правой его рукой стоял дулом вверх мушкет, украшенный серебром и черным деревом, — словно Борс собирался опираться на него, как на посох, в грядущем загробном мире.

Тангейзер опустился на корточки рядом с ним, и Борс улыбнулся.

— Всего один покойник из четырех? — спросил Тангейзер. — Должно быть, проведя в той дыре столько дней, ты ослабел не только головой, но и телом.

— Время покажет, что я могу претендовать на троих, но увидишь это только ты, — проворчал Борс.

— Троих?

— Черный монах тебя уже не побеспокоит. В конце концов я все-таки сумел пробить этот чертов доспех Негроли. Стальная пуля, двойная порция пороха, стрелял я со ста шагов.

— Так вся работа уже сделана, — сказал Тангейзер.

— Анаклето я оставил тебе.

Тангейзер посмотрел на Гуллу Кейки.

— Я проследил их путь до самой дороги на Мдину, — сказал Гуллу. — Оказалось, что Людовико не может ехать в гору. Вместо этого они повернули обратно в Эль-Борго.