Читать книгу "Святая Земля. Путешествие по библейским местам - Генри Воллам Мортон"

Рядом расположилась группа бедуинов с верблюдами. Я спросил, откуда они; выяснилось, что они уже шесть дней идут от Вади Фейран с грузом древесного угля для Суэца. Это единственный вид бизнеса, доступный синайским бедуинам, что достаточно странно в стране без лесов. Они производят древесный уголь, сжигая случайные обломки древесины, которые только удается найти и которые пригодны для данного процесса. Набрав пару мешков угля, они в течение недели или двух путешествуют в Суэц, чтобы получить несколько шиллингов. В Суэце древесный уголь используют в жаровнях для кальяна.

Предание гласит, что Моисей и народ Израиля шли этой дорогой через Синай, но мы никогда не узнаем наверняка маршрут Исхода. Невозможно сказать, в каком месте израильтяне пересекли Красное море или что случилось с ними после этого. Однако нет причин сомневаться в точности предания, которое привязывает Исход к определенной части Синая, и, конечно, ни одна местность не соответствует в большей мере картинке из книги для воскресной школы, иллюстрирующей это библейское событие.

Час за часом колея бежит вперед по равнине, которую нельзя назвать совершенно ровной, потому что заметен мягкий подъем местности по направлению движения. Вдали, на юге, видна синяя полоса гор, по мере приближения становящаяся желтоватой.

Мы проехали два часа или около того, когда заметили четыре скоростных пустынных грузовика, приближавшихся к нам. Кто бы это мог быть? Оказалось, машины военные. Они остановились. Мы тоже. Все путники останавливаются в пустыне, и все задают одни и те же вопросы. Куда едете? Как дорога?

Высокий мужчина в твидовом костюме выпрыгнул из кабины первого грузовика и подошел к нам. Это был губернатор Синая. Он проверял состояние дорог. Не в лучшем состоянии, признал он, но проехать можно. Он переночевал в губернаторской резиденции в Абу-Зениме и распорядился оставить ее открытой для меня. Мы пожали руки и расстались. Пыль от колес поднялась в воздух и перемешалась, медленно опускаясь на поверхность пустыни.

Вскоре после полудня мы миновали горный хребет и двинулись петляющей дорогой вдоль старого пересохшего русла. Никогда в жизни я не видел в горах таких красок. Одни скалы казались красно-розовыми, другие — бледно-голубыми, третьи — темно-синими. Цветные пики вздымались навстречу солнцу. Через час мы внезапно увидели Суэцкий залив: широкую полосу темно-голубого цвета, протянувшуюся по золотому песку. И тут перед нами появилось одинокое бунгало в двадцати ярдах от воды. Это была резиденция губернатора. В доме имелись гостиная и три спальни, обставленные походными кроватями и легкими стульями.

Юсуф приготовил потрясающий обед. На голый стол он поставил кастрюлю супа, сардины, жареных голубей, холодную ветчину, индейку и говядину, банку английских маринованных огурчиков, картофельный салат, сыр бри, французский хлеб, масло и бутылку пива. И все это в Синайской пустыне!

Я провел вторую половину дня, прогуливаясь по песку, собирая необычные, удивительно красивые ракушки, которыми так славится залив. Некоторые моллюски были просто огромными, покрытыми внутри розоватым перламутром, другие напоминали изящные розовые цветы, а если присмотреться повнимательнее, можно было отыскать прекрасно отполированные маленькие коричневые ракушки, которые хочется отвезти домой; но все знают печальную участь раковин, столь тщательно и с энтузиазмом собранных на берегу, а потом безжалостно выброшенных.

Примерно в полумиле от дома губернатора находился поселок и причал марганцевой шахты, единственного признака современной жизни на Синае. Марганец добывают далеко от берега, в цветных горах, а потом доставляют к причалу в вагончиках по специально протянутой в пустыне железнодорожной ветке.

После захода солнца воды залива приобретают холодный лимонный оттенок, а горы становятся черными и кажутся более высокими. Три рыбака-араба готовили лодку к ночной работе. Сами они и их снасти, вплоть до последней веревки, до обтрепанных краев одежды, четко вырисовывались черными силуэтами на фоне желтой воды. Один из рыбаков снял одежду и приготовился оттолкнуть лодку от берега. Он наклонился, медленно начал продвигать суденышко к воде, уперся одной ногой в борт, а потом прыгнул внутрь и распрямился. Мне почудилось, будто я вижу нечто древнее, как мир; странно, что этот бедный араб, отправляясь на ночную рыбалку, принимает позу, достойную резца Фидия.

Одна за другой на небе появились звезды, и Юсуф принес керосиновую лапу.

4

Прислужник резиденции, суфражи, принес чашку чая. Было четыре часа. Он сказал, что завтрак будет готов через десять минут, а «караван» уже готовится к отправлению. Я оделся и вышел в гостиную, где Юсуф накрывал на стол: такой завтрак мог бы позволить себе Джон Миттон[32]наутро после охоты. Было еще темно, на небе сияли звезды.

Юсуф, очевидно, имел дело с английскими военными и чиновниками, поскольку он где-то раздобыл старый экземпляр «Панча», который заботливо положил возле моей тарелки. Я с чувством долга прочитал журнал при свете керосиновой лампы, и если бы надо мной не довлело ощущение, что это издание представляет английскую, а по сути и мировую литературу в целом, здесь, в Абу-Зениме, я мог бы насладиться приятным свиданием с родиной в преддверии встречи с монастырем на горе Синай.

Когда мы выехали, было еще холодно, господин Валлинис лучился традиционным греческим энтузиазмом и решимостью, которые позволили его народу создать сеть бакалейных магазинов от Александрии до Судана. Пожалуй, никто, кроме ирландцев, не отличается подобным контрастом: склонностью к абстракциям и фантазиям на родной почве — и предельной практичностью за ее пределами. Интересно сравнить торнадо греческой энергии, увлекшей меня на Синайский полуостров, с темпераментом моего прежнего спутника — шофера Михаила, чья деятельность, несмотря на характерную для сирийцев обстоятельность, отличалась заметным фатализмом. Если бы господин Валлинис внезапно наткнулся на рогатую гадюку, он явно не стал бы ждать, пока я передам ему треножник от фотоаппарата: он бы сам прыгнул на нее или выхватил бы из-за пояса неожиданно оказавшийся там револьвер, чтобы немедленно убрать препятствие с пути. Таков уж был этот человек.

Теперь, когда мы ехали в сторону гор, солнце светило из-за хребтов, и мир постепенно оживал. Сияла голубая вода. Скалы сверкали так, что слепили глаза, а мы то и делало петляли, то разворачиваясь лицом к восходящему солнцу, то оказываясь спиной к нему. Через некоторое время мы оставили позади равнину и помчались прямо вдоль береговой линии залива, а перед нами простиралось огромное пустое пространство: примерно двенадцать миль пустоши с редкими сухими кустами и верблюжьей колючкой. Это место иногда называют Пустыней греха — то есть местом, где израильтяне, вспоминая сытную жизнь в Египте, возроптали на Господа и стали обвинять Моисея в том, что он завел их в пустыню.

Трудно представить себе, как народ Израиля шел через эту страну, где вода находится глубоко под скалами, где большие стаи перепелов падают от истощения и их можно подбирать руками, где вещество, называемое манной, вырабатывается насекомыми, живущими на стеблях тамариска.