Читать книгу "Штрафбат смертников. За НЕправое дело - Расс Шнайдер"

Тем временем Трибукайт выслал вперед двух разведчиков, которые вскоре вернулись. По дороге им попалось несколько русских постов, и они не смогли отыскать обходные пути.

В принципе этого и следовало ожидать. Значит, придется пробиваться с боем. И они двинулись в путь, примерно шестьдесят человек Первыми шли, указывая путь, разведчики. Наконец они дошли до первого поста русских и, не раздумывая, открыли по ним огонь. Кто–то выпустил по врагу автоматную очередь, кто–то швырнул гранату. В результате пост русских был полностью уничтожен. Впрочем, потери были и среди своих. Тех, кто был тяжело ранен, спросили, что они предпочтут: чтобы товарищи прикончили их на месте или просто бросили умирать.

Все это произошло в считаные минуты. Те, кто остался жив, двинулись дальше. Тяжелораненые остались умирать среди руин. Кто знает, может, кто–то попал в плен, кого–то пристрелили, кого–то изуродовали до неузнаваемости. Никто не стал просить, чтобы его прикончили свои же. Некоторые рыдали, но большинство приняли свою судьбу молча, стиснув зубы. Почти все они уже были готовы встретить свой смертный час.

Преимущество неожиданности было утрачено, и те, кто остался жив, были вынуждены поторопиться. Царивший в городе хаос и вселенское разрушение были им только на руку. Как и кромешная тьма, хотя враг уже наверняка догадался, что происходит. Им вслед раздалась пулеметная очередь и русские голоса, испуганные не меньше, чем и их собственные, если не больше. Вскоре они миновали посты русских, и перед ними раскинулся город — мертвый, безгласный, пустой. Куда ни глянь, повсюду валялись убитые — свои, русские. Их было в десятки раз больше горстки живых, что еще оставались в городе. Они передвигались быстро, словно псы, что преследуют дичь, с той разницей, что их обоняние наконец уловило запах свободы. Вскоре они миновали самые дальние посты русских и вышли к испуганным часовым, охранявшим парк передвижной техники. Бросок связки гранат, и часовых как не бывало. Атака была столь стремительной, что жертв среди своих удалось избежать. И они вновь двинулись дальше. Одного–единственного пулемета было бы достаточно, чтобы скосить их всех до одного на месте, но, на их счастье, такового здесь не оказалось. Взлети в небо в нужный момент ракета, она бы высветила их как жеребцов в загоне. Но этого не произошло. Казалось, разрушенный город тянулся бесконечно, такой же безжизненный, как и внутри периметра осажденной цитадели, как и все эти последние месяцы. Посты русских были разбросаны по нему то там, то здесь, без какой–либо системы, и сейчас, под покровом кромешной тьмы, никто не знал, кого и где они встретят на своем пути. Теперь они шли быстро, Трибукайт и его отряд. Враг встрепенулся и поспешил следом, туда, где они только что прошли. Увы, его взору предстали лишь горящие машины и изрешеченные пулями мертвецы. Раненых немцев, которые уже не могли говорить, они пристрелили; к вискам тех, кто еще владел языком, приставили пистолеты, а допросив, также пристрелили.

Тем временем отряд Трибукайта вышел на окраину города. С трудом верилось, потому что с того момента, как они покинули стены цитадели, прошло менее часа. Впрочем, цитадель была расположена ближе к западным окраинам города, и они это прекрасно знали. И тем не менее слегка опешили, когда перед ними распростерлось пустое заснеженное поле. На протяжении многих месяцев город являл собой замкнутую, лежащую в руинах вселенную, их вселенную. И все это время ни один из них не бывал за его пределами, никто, кроме Трибукайта и тех, кто пришел вместе с ним.

К этому моменту Шрадер с Фрайтагом отстали от остальных. Фрайтаг видел, как оставляют раненых, и хотел что–то сказать Шрадеру, хотя никак не мог набраться мужества это сделать. Ему хотелось успокоить Шрадера, что не надо за него беспокоиться, что он дойдет, однако чем дальше они шли, тем сильнее его одолевали сомнения. В душе он надеялся, что Шрадер приободрит его, однако произнести это вслух не смел. И хотя вряд ли Шрадер его сейчас бы бросил, ему хотелось, чтобы тот успокоил его, пообещал всегда быть рядом. Сам дышал с трудом, шатался, едва ли не теряя равновесие, при каждом шаге. Причем скрыть это было уже невозможно. Время от времени Шрадер посматривал на него, но ничего не говорил. Фрайтага это бесило.

Выйдя наконец на самый край города, они сделали остановку и огляделись по сторонам: вдруг они догнали тех, кто ушел вперед. Но, увы, было слишком темно, и они никого не увидели, ни единой души. Они были одни.

— В чем дело? — не выдержал Шрадер. — Тебе больно?

Он надеялся, что Фрайтаг сумеет дойти вместе со всеми, если боль в плече не будет мучить его слишком сильно. Но случись так, что им придется спасаться бегством, Фрайтаг тотчас отстанет. Шрадер пообещал себе, что, если такое произойдет, он не бросит парня в беде. Увы, теперь со всей очевидностью было понятно, что тот не в состоянии идти даже шагом.

Фрайтаг сел, его одолевали страх и мрачные мысли. Он было открыл рот, чтобы что–то сказать, но так и не решился. Он продолжал молча сидеть, жадно хватая ртом воздух — пытался отдышаться.

— Мне в легкое как будто что–то упирается, — произнес он наконец. — Не знаю, в чем дело, но это жутко мешает дышать.

— Сломанное ребро, — ответил Шрадер.

— Не знаю, я не чувствую никаких сломанных ребер. У меня сломано плечо. Ума не приложу, в чем тут дело.

— А плечо как? Болит?

— Ужасно. Думаю, ты был прав, когда дал мне лоскут. Но дело не в этом. Мне нужно отдышаться. Хотя бы несколько минут.

Это последнее предложение далось ему с великим трудом. Шрадер почти не расслышал самых последних слов, потому что Фрайтаг перешел на сдавленный шепот, явно превозмогая самого себя.

— Можешь не спешить, — сказал он ему. — Все в порядке. Ты вон уже сколько прошел. Прежде чем мы с тобой двинемся дальше, нам нужно все хорошенько обдумать.

Фрайтаг боялся, что на то, чтобы отдышаться, ему потребуется как минимум час. Но даже когда дышать стало чуть легче, идти дальше он не мог. Он ничего не сказал, попытался взять себя в руки, отогнать страх.

Шрадер отошел чуть дальше, вглядываясь в темноту. Увы, глазу было не за что зацепиться — ни дерева, ни здания, лишь однообразная, продуваемая ветрами равнина, бескрайняя, как океан. Лишь в отдельных местах ветер гнал снег. Тот, словно волны, менял очертания и вновь оседал, до очередного порыва. Большая часть туч куда–то ушла, и теперь небо было усеяно звездами. В их яркости было нечто противоестественное, особенно по сравнению с чернотой, что царила внизу. В этом призрачном свете кое–где искрили снежные пятна. Однако снега было мало, и он лишь создавал обманчивое впечатление, зрительно искажал расстояния и все вокруг.

Шрадер надеялся увидеть какое–нибудь движение, услышать голоса людей или шум моторов на дороге, что вела из города на запад, к Ново–Сокольникам. В их ситуации она была для них единственным ориентиром. Увы, он ничего не увидел, что неудивительно. И ничего не услышал. От руин за его спиной доносился гул моторов и время от времени перестрелка. Но на пустынной равнине, что лежала к западу, было тихо. К собственному ужасу, он понял, что толком не знает, где находится. Нет, в целом он представлял, в каком направлении нужно двигаться, но если полагаться только на это, неизвестно, куда они могут забрести в одиночку.