Читать книгу "Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс"

Впрочем, на данный момент всеобщее внимание привлекал Горбачев. Советский лидер понимал, что СССР больше не может позволить себе поддержание необходимого глобального военного статуса. Следовало чем-то пожертвовать, особенно в Центральной и Восточной Европе, которые составляли наиболее значительную статью расходов. Затраты на стремление соответствовать военным программам Рейгана заставили Москву поступиться своей властью. В декабре 1988 года Горбачев объявил, что Советский Союз в одностороннем порядке сокращает армию на полмиллиона человек, главным образом в Восточной Европе, а также выводит из Европы все ядерные ракеты малой дальности. Он также публично намекнул, что позволит странам – участницам Организации Варшавского договора идти далее своим путем. «Доктрина Брежнева» умерла. В том же месяце Горбачев приступил к осуществлению программы радикальных внутренних реформ, чтобы мобилизовать население в поддержку перестройки, посредством созыва съезда народных депутатов, две трети из которых предполагалось избрать тайным голосованием. Независимые кандидаты тоже могли участвовать в выборах – при условии, что их платформа «не противоречит конституции или законам Советского Союза» (на практике это условие никому не навязывалось).[1402] В Польше возобновились беспорядки, что вынудило правительство согласиться на «переговоры за круглым столом» с «Солидарностью» и вскоре после этого объявить свободные выборы.

Идеологический и геополитический вакуум, возникший в Центральной и Восточной Европе, быстро заполнили с помощью демократических революций, которые прокатились волной по странам Варшавского договора в 1989 году. В конце марта 1989 года выборы народных депутатов в СССР привели в парламент радикалов, твердо намеренных продолжать перестройку. Националисты восторжествовали в Прибалтике, где отныне даже местные коммунистические лидеры оказались в конфронтации с Москвой. Примерно тогда же венгерские коммунисты согласились провести свободные выборы. В июне 1989 года «Солидарность» разгромила компартию на выборах, что привело к переговорам о процедуре передачи власти в Польше. В том же месяце встревоженное нарастанием демократической активности дома и глобальным отступлением коммунизма китайское правительство жестоко расправилось с демонстрантами на площади Тяньаньмэнь в Пекине. В Восточной Германии, Чехословакии, Румынии и Болгарии партийные лидеры не могли решить, означает ли «новый ветер» из Москвы кардинальную перемену политики или является временным отклонением от привычной линии, какие нередко случались в прошлом. Хонеккер объявил, что Берлинская стена простоит еще пятьдесят и даже сто лет. Чаушеску, который в любом случае был сам себе законом, также «зарыл топор войны». Теперь, когда о поддержке Советской армии можно было забыть, а Польша оказалась фактически «потерянной», вопрос стоял так: уступят ли восточноевропейские режимы власть мирно или все произойдет по китайскому сценарию?

В конце июня 1989 года венгерские власти перешли от слов к делам, открыв границу с Австрией. Поскольку граждане стран – участниц Варшавского договора могли свободно посещать Венгрию для отдыха, тысячи туристов Восточной Германии воспользовались этой возможностью для побега на Запад. Тысячи других искали убежища в в западногерманском посольстве в Праге. Когда режим Хонеккера разрешил эмигрировать напрямую из ГДР, тысячи отчаявшихся мужчин и женщин штурмовали поезда, уходившие в западном направлении. В октябре 1989 года множество людей вышли на улицы Лейпцига, Восточного Берлина и других городов, требуя реформ. Компартия ГДР поспешно сменила руководство – на смену Хонеккеру пришел Эгон Кренц, – но это не утихомирило демонстрантов. В начале ноября режим разрушил Берлинскую стену (это событие вызвало массовое ликование) и вскоре вступил в диалог с оппозицией.[1403] Сотни тысяч восточных немцев эмигрировали в Западную Германию. Вскоре коммунистические правительства в Чехословакии и Болгарии также «выбросили белый флаг», и в самом конце года Чаушеску казнили после дворцового переворота, который в конечном счете привел к краху диктатуры в Румынии. Неумолимая логика поправки Джексона – Вэника торила путь по бывшей советской империи. Когда свобода эмиграции наконец стала неопровержимой реальностью, система попросту развалилась. Бжезинский тоже оказался прав: заботы об Афганистане ослабили внимание СССР к государствам Варшавского договора. «Не столько мыслители в коридорах Кремля, – заметил российский демократический активист и стратегический аналитик Андрей Пионтковский, – сколько моджахеды в горах Афганистана явились настоящими освободителями Восточной Европы».[1404]

«Вирусы» демократии и национализма теперь заражали бывших советских сателлитов и изменяли коммунистическую политику. В марте 1990 года консервативные христианские демократы одержали красивую победу на выборах в Восточной Германии, окончательно похоронив все шансы на выживание ГДР как независимого государства. Повсюду организовывались демонстрации в поддержку объединения немцев, толпы скандировали: «Мы – один народ». Примерно тогда же Литва в одностороннем порядке объявила о своей независимости, ее примеру вскоре последовали Латвия и Эстония. Советское военное вмешательство было покончило с этими декларациями и устремлениями – но лишь на краткий срок. Армия СССР уже испытывала влияние глубокого идеологического кризиса идентичности, а потому сделалась инструментом, малопригодным для поддержания советской власти дома и за рубежом.[1405] В июне того же года КПСС лишилась статуса руководящей и направляющей силы общества. Через месяц видные радикалы, например, Борис Ельцин и Анатолий Собчак, вышли из партии. К середине июля 1990 года Украина и Россия обе приняли декларации о государственном суверенитете, что поставило под сомнение сам факт дальнейшего существования Советского Союза. Между тем коммунистическая партия Югославии распалась на региональные организации, и в 1990 году первые свободные выборы привели националистов к власти в Словении и Хорватии (апрель), тогда как в Сербии Слободан Милошевич разыграл националистическую карту на выборах в декабре. Только в Боснии и Македонии общественное мнение высказывалось за сохранение федерации в той или иной форме.

Демократическая революция 1989–1990 годов ускорила развитие кризиса европейской государственной системы. Конечно, важнейшим звеном была Германия.[1406] Канцлер Коль перехватил инициативу в конце ноября 1989 года, обнародовав программу «десяти шагов» по «преодолению раскола Европы и раскола Германии». Он предлагал создать конфедерацию двух немецких государств «во имя учреждения федерации», каковая в должный срок приведет к реальному объединению Германии. Эту интеграцию следует «встроить» в диалог Востока и Запада и в широкий процесс европейского сотрудничества. Коль утверждал, что «ЕС не должен заканчиваться на Эльбе; наоборот, сообщество должно двигаться на восток», чтобы «послужить фундаментом подлинной и всесторонней общеевропейской интеграции». Настойчивость Коля диктовалась двумя факторами. Прежде всего, необходимо было остановить поток беженцев из Восточной Германии, ведь существовала реальная опасность того, что немецкий народ самостоятельно воссоединится на территории Федеративной Республики Германии. Во-вторых, канцлер отчетливо сознавал, сколь шатким является внутреннее положение Горбачева, и понимал, что маятник может качнуться в другую сторону в любую минуту, как это неизменно случалось в ходе предыдущих попыток реформ. Поэтому Коль так стремился воспользоваться этим окном возможностей, открывшимся, быть может, лишь на мгновение.