Читать книгу "Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков"

Сложившаяся ситуация не устраивала не только Птолемея, но и Саломию. Сестринское сердце ее, любившее своего постаревшего больного брата, подсказывало ей, что все перемены, происходящие во дворце и за его пределами, имеют лишь одну цель: устранение от власти Ирода, а вместе с Иродом превращение и ее, Саломии, в частное лицо, которое имеет те же права и обязанности, что все остальные граждане Иудеи. За долгие годы жизни рядом с Иродом она привыкла к тому, что с нею считаются, как с сестрой царя, и не хотела возвращаться к жизни простолюдинки, стоящей к тому же, как идумеянка, на социальной лестнице ниже любого еврея. Сговорившись с Птолемеем, она уговорила Ирода подписать указ, из которого явствовало, что в ознаменование примирения царя Иудеи с Августом и установления отношений вечного мира и взаимопомощи между Иудеей и Римом, подписанного еще Маккавеями, все евреи клятвенно подтверждают свою верность Цезарю. По всей Иудее прошли торжественные церемонии приведения к присяге евреев. Отказались принести присягу одни лишь фарисеи во главе с первосвященником Матфием. Таких отказников набралось по всей стране шесть тысяч человек. На всех на них был наложен штраф. Штраф этот внесла в государственную казну одна из жен Фероры. В благодарность за эту акцию молодой женщины Матфий провел в Храме специальную службу. При стечении многотысячной толпы верующих Матфий объявил, что ему, как первосвященнику, которому даровано предвидение будущего, Предвечный открыл: царская власть уже в самое близкое время будет отнята у Ирода и его потомства и перейдет к жене Фероры и их детям.

Такое предвидение, однако, никоим образом не удовлетворило Антипатра, и он разразился двумя письмами, направленными в Иерусалим. Первое письмо, адресованное Фероре, было исполнено гнева как на самого дядю и его жену, способной потягаться своим умом разве что с курицей, так и на Матфия, который вынашивает какие-то свои, известные лишь ему планы. Второе письмо, направленное отцу, было наполнено нежностью и заботой любящего сына о своем больном отце. «Да хранит тебя Господь Бог и да продлит Он годы твоей жизни, – говорилось в этом письме. – До меня доходят слухи, что ты совершенно отошел от дел и занимаешься воспитанием одних лишь бедных сирот и моих горячо любимых племянников. Не нахожу себе места от мысли, что такой образ жизни, добровольно избранный тобою, может послужить почвой для составления заговора против тебя».

Ирод ничего из этого письма не понял и показал его сестре. Саломия, прочитав письмо, лишь пожала плечами и сказала: «Я не удивлюсь, если узнаю, что многие придворные, окружающие нас, уже подкуплены».

– Кто именно подкуплен? – нахмурившись, спросил царь.

– Да хотя бы тем же Багоем, который стал прислуживать тебе за столом, – ответила Саломия.

Евнух Багоя, недавно появившийся во дворце, сразу же не понравился Саломии тем, что сблизился с поселившимися здесь фарисеями, бывшими глазами и ушами Матфия в доме Ирода. Саломия слышала, как однажды вечером фарисеи, окружив Багою, говорили ему, что тот еще наречется именем отца и благодетеля нового царя Иудеи, которого они назначат из своей среды, а со временем и сам станет царем, поскольку к нему вернется способность вступить в брак и родить собственных детей. Вместе и порознь фарисеи напомнили евнуху пророчество, данное Предвечным через раба своего Исаию, который сам многое претерпел за веру и не отрекся от нее даже тогда, когда его по приказу нечестивого царя Манассии, поставившего в храме Господа истуканов Ваала и Астарты, перепилили пополам: «И да не говорит евнух: “вот я сухое дерево”. Ибо Господь так говорит об евнухах: которые хранят Мои субботы, и избирают угодное Мне, и крепко держатся завета Моего, тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится» [418].

Ирод приказал казнить всех, на кого указала ему Саломия, включая нового своего виночерпия Богаю и всех фарисеев, нашедших приют во дворце. После этого велел Матфию собрать синедрион, на который вызвал своего брата и его молодую жену. На суд священников, состоявших не из одних только фарисеев, но и саддукеев, находившихся в оппозиции к первосвященнику, он представил жену брата, которая виновна в том, что помогла увернуться фарисеям от наложенного на них штрафа. Потребовав наказания женщины в виде развода ее с Ферором, Ирод обратился к брату:

– Итак, Ферора, если ты, не разделяя моих объяснений, сам по личной инициативе расстанешься с этой женщиной, которая только подает повод к распрям между нами, и если теперь же решишь отпустить ее, то таким образом ты останешься мне братом и ничто не нарушит наших родственных с тобой отношений.

Ферора сгоряча чуть было не ответил Ироду, что он никогда не вмешивался и не собирается вмешиваться в личную жизнь царя, а вот он, Ирод, почему-то считает себя вправе это делать, решая за него, с кем из женщин ему жить и кого выбирать в жены. Однако он вовремя удержался, решив, что синедрион, где кипели свои страсти, далекие от него и его женщин, не лучшее место для выяснения отношений, сложившихся между ним и царем, и как можно вежливей сказал:

– Я не считаю возможным ни отречься от своих родственных чувств к тебе, царь, ни отказаться от моей жены, которую люблю. Я охотнее умру, чем отпущу ее от себя.

– В таком случае, – сказал Ирод, – я предоставляю тебе право избрать себе любые области Иудеи, которые ты выберешь по собственному усмотрению, назначаю тебя их тетрархом и требую, чтобы ты удалился из Иерусалима.

Вернувшись с заседания синедриона, Ирод потребовал, что до тех пор, пока Ферора будет еще находиться во дворце, никто из его родственников не смел общаться ни с ним, ни с его простодушной женой, не отдающей себе отчета в последствиях своих поступков. Молодая жена Фероры, почувствовав себя оскорбленной, в тот же день уехала в Рим. До Ирода стали доходить слухи, что его родственники по наущению Дорис не только не перестали общаться с Феророй, но устраивают по ночам даже пирушки, а жена брата, оказавшись в мировой столице, спуталась с Антипатром и живет с ним, как с мужем.

Ирод в исполнение своего слова, данного в синедрионе, действительно назначил Фероре тетрархию и потребовал, чтобы тот немедленно удалился туда. Оставшийся без молодой жены, отвергнутый братом, Ферора, собираясь в дорогу, заявил Ироду:

– Клянусь тебе, брат, в том, что не вернусь в Иерусалим прежде, чем узнаю о твоей смерти.

На том они и расстались. Болезнь Ирода после отъезда Фероры обострилась. Все лекарства и процедуры, назначаемые царю врачами, не помогали. Ирод решил, что умирает, и написал Фероре письмо с просьбой приехать в Иерусалим, чтобы он мог успеть передать ему последние распоряжения относительно его тетрархии. Ферора ответил отказом. Раздраженный упрямством брата Ирод стал поправляться, а никогда ни на что не жаловавшийся Ферора опасно заболел. Узнав об этом, Ирод спешно выехал к брату. Там он застал и возвратившуюся из Рима его жену. Ферора был тронут благородством, проявленным в отношении к нему Иродом, и долго молча держал его руку в своих руках, не находя нужных слов для благодарности. Так он и умер, держась за руку брата и улыбаясь ему сквозь слезы.