Читать книгу "Брежнев - Леонид Млечин"

Такое обвинение могло стоить директору института головы. Тем более что в атаку на Иноземцева включился еще и горком. Создали комиссию по проверке деятельности института, ее возглавил первый секретарь МГК КПСС Виктор Васильевич Гришин. Городские партийные чиновники были хуже цековских — провинциальнее, малограмотнее, ортодоксальнее. Они обвинили персонально Иноземцева в том, что в институте не было настоящего идеологического воспитания, поэтому молодежь распространяла самиздат.

В конце июня 1982 года директора Иноземцева и секретаря парткома Шенаева вызвали на Старую площадь, чтобы познакомить их с результатами работы комиссии. Окончательно обсуждался документ в кабинете Гришина, куда пришли Зимянин и другие члены комиссии.

Иноземцев был самолюбивым человеком. Он отдал своему делу жизнь, здоровье положил на алтарь отечества. И после этого обвинить его в том, что он проповедует антигосударственную позицию! Он был уязвлен в самое сердце. Хотел пойти к Брежневу. Но Брежнев болел. Попасть к нему было трудно. Жена его утешала:

— Не мучай себя, обойдется.

Иноземцев пошел к Андропову. Тот выслушал и сказал:

— Николай, подожди. Скоро, я думаю, что-то изменится. Юрий Владимирович был в ту пору вторым человеком в партии. Но палец о палец не ударил, чтобы защитить Иноземцева. Он готовился стать генеральным секретарем, зачем ему было рисковать? Настраивать против себя партийных догматиков…

Иноземцев был человеком с характером, волей и мужеством. Будущий академик вел дневник на войне, утаив его от политработников и особистов (вести дневники на фронте запрещалось). Вот что сержант Иноземцев записал в дневнике, который издали через много лет после его ухода из жизни:

«Человек, сознательно идущий на верную смерть, должен быть или безразличным теленком с загнанными внутрь инстинктами, или иметь крепкий характер и железную силу воли. Последнее приобретается со временем и дорогой ценой. Но раз приобретенное — остается надолго, если не на всю жизнь».

Он не сломался, не стал каяться и просить прощения. Но травля оказалась для него роковой. 12 августа 1982 года он умер от обширного инфаркта. Ему был всего шестьдесят один год. Но Московский горком партии не остановился, надеясь сокрушить, наконец, ревизионистское гнездо. Академик Иноземцев был целью номер один. Следующими на очереди стояли директор Института США и Канады Георгий Арбатов и директор Института востоковедения Евгений Примаков. Это была попытка извести научных либералов, которые из-за близости к Брежневу столько лет оставались практически неуязвимыми. Видя, что Леонид Ильич уходит, аппарат почувствовал свою силу.

Тогда Александр Бовин и Георгий Арбатов при содействии помощника генерального секретаря Георгия Цуканова проникли к Брежневу. Генеральный секретарь был уже совсем плох, но память об Иноземцеве сохранил добрую.

Арбатов описал эту сцену в своих воспоминаниях. Они с Бовиным рассказали, что Московский горком образовал комиссию, что готовится полный разгром института и пытаются опорочить память Иноземцева.

Брежнев, не задавая лишних вопросов, спросил:

— Кому звонить?

— Гришину.

На приставном столике у генерального секретаря стоял «домофон» — аппарат связи с высшими руководителями партии и государства. Нажав кнопку, он мгновенно соединялся с членами политбюро и секретарями ЦК. Вызываемый снимал трубку светло-желтого без наборного диска аппарата и откликался:

— Слушаю вас, Леонид Ильич.

Причем Брежнев мог разговаривать, не снимая трубки. Он нажал кнопку с надписью «Гришин». Виктор Васильевич немедленно откликнулся:

— Здравствуйте, Леонид Ильич, слушаю вас.

Брежнев сказал, что до него дошли разговоры, будто вокруг иноземцевского института создано какое-то дело и образована комиссия, которая будет наводить порядок.

— Так в чем там дело? — поинтересовался генеральный секретарь.

Ответ Гришина никто не ожидал:

— Я не знаю, о чем вы говорите, Леонид Ильич. Я вообще впервые слышу о комиссии, которая якобы что-то расследовала в институте Иноземцева.

Брежнев приложил палец к губам, опасаясь, что несдержанные Арбатов и Бовин что-то скажут, и пробормотал:

— Ты, Виктор Васильевич, всё проверь. Если кто-то дал указание прорабатывать покойного, отмени и потом мне доложи.

Арбатов возмущенно сказал:

— Никогда не думал, что члены политбюро могут откровенно врать генеральному секретарю.

Брежнев только ухмыльнулся. У него, надо понимать, был иной опыт.

Поездка на завод с трагическими последствиями

Последняя поездка в Ташкент оказалась для Леонида Ильича роковой. Об этом подробно рассказал генерал Владимир Медведев, охранник Брежнева.

23 марта 1982 года Леонид Ильич находился в Узбекистане. В этот день была запланирована поездка на завод, строивший космические корабли «Буран». Но утром решили, что Брежнев туда не поедет. Охрану на заводе сняли.

Вдруг Брежнев сказал руководителю республики Рашидову:

— Время до обеда есть. Мы обещали посетить завод. Люди готовились к встрече, собрались, ждут нас. Нехорошо… Возникнут вопросы… Пойдут разговоры… Давай съездим.

Рашидов только рад:

— Конечно, Леонид Ильич.

Вмешался начальник охраны Брежнева генерал Рябенко:

— Леонид Ильич, ехать на завод нельзя. Охрана снята. Чтобы вернуть ее, нужно время.

Брежнев жестко ответил:

— Даю тебе пятнадцать минут — возвращай охрану.

Но уже через десять минут сорвался с места:

— Всё, выезжаем. Времени на подготовку у вас было достаточно.

Московская группа из Девятого управления КГБ успела приехать на завод, узбекские чекисты задержались. На заводе объявили по внутренней радиотрансляции, что сейчас приедет генеральный секретарь. Все бросили работу, пошли встречать Брежнева.

В сборочном цехе рабочие, чтобы увидеть Брежнева, карабкались на леса вокруг строящихся самолетов. Охрана с трудом сдерживала толпу. И вдруг большая деревянная площадка не выдержала и под тяжестью людей рухнула. Она накрыла Брежнева и Рашидова.

Четыре офицера личной охраны из Девятого управления невероятным усилием подняли помост и держали его, пока не подскочила на помощь местная охрана. Если бы офицеры не смогли это сделать, генерального секретаря ЦК КПСС и первого секретаря ЦК компартии Узбекистана просто бы раздавило.

Никто не погиб, но пострадали и Брежнев, и Рашидов, и охранники. Брежневу углом металлического конуса ободрало ухо. Его подняли, врач встревоженно спросил:

— Леонид Ильич, как вы себя чувствуете? Вы можете идти?

Брежнев уверенно держался на ногах, но жаловался на боль в ключице. Встречу с рабочими отменили. Брежнева повели к выходу через толпу. Начальник охраны Рябенко пробивался вперед с пистолетом в руке.