Читать книгу "Россия, которой не было - 4. Блеск и кровь гвардейского столетия - Александр Бушков"

Вы понимаете, что перед нами? Не исключено, что Фридрих Великий вообще первым сформулировал проблему, над которой стали всерьез задумываться только в ХХ веке: «Научный и технический прогресс еще не ведет автоматически к прогрессу в людской духовности и не делает жизнь лучше»!

Вполне может оказаться, что именно так и обстоит. Поскольку мысли, высказанные Фридрихом в письме от 7-го января 1768 года, категорически противоречат общему настроению тогдашних просвещенных умов. Они-то держались как раз противоположных взглядов на научный и технический прогресс! Считали, что человек в своей дерзновенной поступи вот-вот откроет массу новых законов природы, которые немедленно обратит себе на пользу, научившись управлять природой, как телегой. Полагали, что развитие науки и техники само по себе, волшебным образом преобразит и общество, и людей… А Фридрих без всякого шума высказывал прямо противоположные мысли, которыми мы в полной мере начинаем озабочиваться лишь сегодня… И оценить их в полной мере можем лишь сегодня.

Само появление этого восьмитомника свидетельствует, что в России и через тридцать с лишним лет после Петра всерьез интересовались творческим наследием Фридриха. Более того… Эта книга дополнена! Кто-то тогда же, в 1789 году, кропотливо восстановил выброшенные тогдашней цензурой места, старательно написал от руки «изъятия» и вставил их в конце и седьмого, и восьмого тома, объединив под общим переплетом – по меркам того времени, роскошным, кожаным, с тиснением. Кто был этот современник Екатерины, сегодня уже не установить, но ясно, что он был грамотен, не беден и, несомненно, располагал немецким оригиналом подвергшейся цензуре книги… Работу он проделал нешуточную – «места выпущенные», по его собственной записи, довольно обширны.

И еще мне очень нравится выражение Фридриха о дешевых книжниках мелкого пошиба: «письмоносная челядь». Впрочем, в книге Фридриха мне нравится многое, и теперь я вполне понимаю и Петра, и неизвестного по имени читателя из 1789…

Миф 3. «Петр хотел втравить Россию в войну с Данией из-за своего Шлезвиг-Гольштейнского герцогства, и это предприятие, не волновавшее никого, кроме него, было чуждо российским интересам».

Петр, остававшийся законным герцогом Шлезвиг-Гольштейна, и в самом деле хотел отвоевать захваченный датчанами Шлезвиг, вновь присоединив его к Гольштейну. Но было ли это предприятие чуждо российским интересам и внешней политике?

Как раз наоборот! Собираясь вернуть Шлезвиг, Петр, оказывается, не поддался очередному сумасбродству, а всего лишь старательно продолжал традиции русской внешней политики, имеющие полувековую историю!

С тех самых пор, как Петр I выдал дочь и племянницу за герцогов Курляндского и Голштинского, Курляндия и Голштиния считались «зоной интересов России», прямо-таки вассальными территориями, и Россия была постоянно озабочена их судьбой – как английские короли озабочены судьбой своего Ганновера. В завещании Екатерины I двенадцатый пункт гласит: «Его королевского высочества герцога голштинского дело шлезвицкого возвращения и дело Шведской Короны по взятым обязательствам имеет накрепко исполнено, и Российское государство так, как и великий князь, к тому обязаны быть».

Вот так-то… Просто у России за истекшие полвека не нашлось средств и возможностей к «шлезвицкому возвращению», а теперь они появились, и Петр III воспользовался ситуацией. Отвоевывать Шлезвиг предстояло не в одиночку, а совместно с прусским военным контингентом – таково было одно из условий мирного договора России и Пруссии. Предприятие было не утопическое, а вполне выполнимое – легко представить, что сделали бы с датчанами соединенные русско-прусские корпуса…

И возвращение Шлезвига Голштинии (то есть российским императорам) влекло за собой невероятно выгоднейшие стратегические перспективы!

Достаточно взглянуть на карту Ютландского полуострова, чтобы убедиться: держава, владеющая Шлезвиг-Гольштейном, автоматически получает два важнейших военно-экономическо-стратегических преимущества: во-первых, открывает своему флоту, как военному, так и торговому, свободный доступ в Северное море, в обход контролируемых Данией проливов-выходов из моря Балтийского, во-вторых, сама способна без особого труда «запереть» Балтийское море и сделать его своим внутренним озером! Что блестяще доказано политикой Пруссии в отношении Шлезвига. Чтобы завладеть им впоследствии, Пруссия без колебаний развязала две войны с Данией. Первую, в 1848–1850 годах, она проиграла, но в 1864, взяв в союзники Австрию, вновь напала на Данию и не прекращала военных действий, пока не добилась передачи ей Шлезвига. Именно на территории Шлезвига, в Киле, была построена крупнейшая военно-морская база, принадлежавшая сначала Пруссии, потом – Германской империи, потом – Третьему рейху, а сейчас – ФРГ. Именно на территории Шлезвига пруссаками был прорыт Кильский канал, по которому могли проходить меж Балтийским и Северным морем торговые корабли, уже не платя датчанам ни гроша пошлины. И Дания лишилась огромных денег, а в Первую мировую германский флот запер российский в Балтийском море, базируясь в Киле.

А ведь на месте Пруссии могла оказаться Россия! Не перечесть всех преимуществ, проистекающих из обладания Шлезвигом – и европейская история в этом случае была бы иной…

Миф 4. «Петр намеревался уничтожить православную церковь».

Россказни о том, что Петр якобы намеревался «обрить православным священникам бороды», а там и вовсе уничтожить православную церковь – из разряда все тех же скверных анекдотов, выдаваемых за серьезные свидетельства о реальных событиях. Достоверности здесь столько же, сколько и в «мемуарах» фрейлины В.Н. Головиной, которыми сплошь и рядом пользуются как свидетельскими показаниями, хотя фрейлиной императорского двора Головина стала лишь в 1782 году, а на свет появилась… через четыре года после убийства Петра!

Эта байка (как мы увидим позже, запущенная в оборот екатерининскими орлами) основывалась на двух фактах: небрежении Петра к церковным службам (что для XVIII столетия было общераспространенной привычкой) и на намерениях Петра отобрать у церкви ее огромные земельные владения.

Что до второго, то Петр опять-таки продолжал прежние традиции русских самодержцев и пытался довести до логического конца процесс, начатый за сотни лет до него…

Еще Иван III (однажды преспокойно приказавший высечь на людях архимандрита Чудова монастыря) всерьез подумывал о секуляризации, то есть переводе в светское владение обширных монастырских и церковных земель. Кое-какие шаги к этому пытался предпринять и Иван Грозный на знаменитом Стоглавом соборе, но церковь в те времена представляла собой силу, перед которой пришлось отступить и Грозному. Он добился лишь того, что запретил церкви самовольную покупку вотчинных земель «без доклада царю». И Михаил Романов, и Алексей Михайлович всячески пытались ограничить возможности церкви в приобретении новых владений, порой прямо запрещая подданным жертвовать церквам и монастырям как земли, так и крестьян. Пытался «отписать на государство» церковные владения и Петр I, но и «дракону московскому» пришлось отступить. Даже крайне набожная Елизавета в 1757 году разработала схожий проект, но опять-таки не рискнула претворить его в жизнь.