Читать книгу "Стук - Франц Холер"

Анна вытерла глаза и всхлипнула:

– «Знаешь, сколько звезд на небе» – это была единственная песня, которую, мне пела моя мать, и я была так счастлива тогда. Я не думала, что это так глубоко запало в меня.

– Ты можешь ее петь, как ты хочешь, Анна, как тогда, или ты можешь ее просто проговорить, – сказала Мириам, – может быть, мы сделаем сейчас перерыв?

– С удовольствием, – улыбнулась Анна.

Репетиция вскоре закончилась удачно, Томас пришел за Анной, она повисла на нем, и они отправились в сторону Нидердорфа, где собирались вместе пообедать.

– Как тебе понравилась роль принцессы? – спросил Томас.

Мириам рассказала ему о своем фиаско и выразила сомнение в том, стоит ли ей действительно становиться актрисой. Играть сумасшедшую, действительно играть, эта мысль пугала ее, она могла играть эту роль только потому, что вполне представляла себе, что это такое быть сумасшедшей.

– И тогда тебе придется сделать шаг назад, – сказал Томас.

– Действительно придется, но когда я играю, я кажусь себе сама каким-то домом, в котором распахнуты все двери и окна.

– Можно, я их опять захлопну?

– Ты это почти сделал. Но одно ты должен оставить открытым.

– Для чего?

– Для тебя.

Томас застыл посреди пешеходной дорожки и поцеловал Анну.

15

Через пару дней Мануэль около шести часов вечера сидел один в приемной своего коллеги, специалиста по тиннитусу Антона Манхарта, и дивился нелепости этого помещения. Он не имел ничего против литографий Фрица Хуга, художника-анималиста, но три подряд показались ему излишеством. Аисты, олени и неясыти, как бы прекрасно они ни были изображены, казались здесь абсолютно неуместными. Вероятно, висели они здесь с самого открытия этой практики уже лет двадцать пять или тридцать. Кресла, обтянутые каким-то зеленым кожзаменителем, выглядели слишком жирными, и белый фон стен позади кресел на уровне головы был слегка затемнен. Мануэля удивило, что журнал «Небельшпальтер» еще существовал, он лежал здесь в приемной рядом с ежедневной городской газетой Цюриха и «Децибелом», газетой страдающих расстройствами слуха, – он полагал, что этот журнал, который считался сатирическим, давно уже загнулся. С тех пор как Мануэль перенес свою практику на Цюрихскую гору, у него на полках лежали такие издания, как «Красиво жить», «Аниман» или «Свисбоат».

Если бы он не был знаком с Антоном Манхартом, мог бы он довериться такому врачу? Мануэль решил завтра же утром оглядеться вокруг глазами пациента своей собственной приемной. Возможно, многие недооценивают важность первого впечатления.

И то, что каждый выходящий из кабинета врача проходит мимо открытой комнаты ожидания и видит того, кто там сидит, Мануэль нашел неудобным, ибо как раз открылась дверь и он услышал голос своего коллеги: «До свидания, господин Симонетт». И действительно, при выходе этот банковский служащий, держащий в руках брошюру «Помощь при тиннитусе», бросил на Мануэля взгляд, поздоровался с ним с неприкрытым удивлением и тут же спросил:

– У вас тоже железная дорога в ушах?

– Не совсем, – сказал Мануэль с улыбкой и сразу же пожалел, что именно так ответил.

Яснее, подумал он, нельзя было признаться в том, что он присутствует здесь тоже в качестве пациента.

– Здравствуй, Мануэль.

– Привет, Тони.

Коллега Манхарт приветствовал его на удивление вялым рукопожатием и попросил пройти в свою ординаторскую.

– Ты его, безусловно, не разочаровал, – сказал Мануэль, кивнув головой в сторону двери, – он снова способен на шутки.

– Мы будем наблюдать за течением болезни, – сообщил Манхарт, – я со временем сообщу тебе об этом. И что же случилось с тобой?

Мантон Манхарт был немного старше Мануэля: уже приближался к пенсионному возрасту, – у него были седые вьющиеся волосы и на лбу глубокая морщина.

– Да, что со мной? Об этом я и хотел поговорить с тобой, – вздохнул Мануэль. – Мне кажется, что я подхватил тиннитус.

Затем он изложил ему свои симптомы и показал аудиограмму, которую сделала для него заботливая фрау Вайбель, и его дотошный коллега поставил ему ряд вопросов, точно такие же и Мануэль задавал своим пациентам: с каких пор начались неполадки со слухом? это бывает постоянно или время от времени, только ночью или и днем тоже? в каких ситуациях?

есть ли изменения при разных положениях головы? какова степень неудобства, мешает ли это сну, концентрации внимания? есть ли ослабление слуха?.. Мануэль подробно рассказал коллеге о своих симптомах.

– В связи с этим шумом не приходит ли тебе что-либо в голову? – спросил его Антон Манхарт, и морщина на его лбу стала еще глубже.

Разумеется, что-то приходит ему на ум, и, само собой разумеется, Мануэль ничего не сказал об этом своему коллеге, ибо это было делом сугубо личным. Мануэль, который всегда предупреждал своих пациентов, чтобы они честно отвечали на все вопросы, сам отвечал коллеге столь расплывчато и неопределенно, как ему еще никогда в жизни не приходилось.

Его собственный интерес к феномену тиннитуса значительно уменьшился, когда один из его пациентов, музыкант, покончил с собой, так как больше не мог выдерживать дневные и ночные мучения, вызванные шумом в ушах. Этот и другие подобные случаи привели к тому, что Мануэль стал направлять страдающих тиннитусом на консультации к другим врачам, прежде чем приступить к длительной терапии, ведь он заранее знал, что современные средства лечения не гарантируют исцеления.

Даже рак, даже если он заканчивался смертью, был более реальным противником, и пациенты имели о нем больше представления, с этой болезнью даже легче примириться, чем с тиннитусом, при котором приходится бороться с фантомом – фантомом с большой разрушительной силой.

Мануэль вообще считал позором медицины, что она при всех своих достижениях в различных областях в случае с тиннитусом продвинулась не дальше, чем тот француз, который в начале XIX века был первым, кто подробно занимался этой проблемой, – он рекомендовал своим пациентам как можно чаще сидеть у бурно потрескивающего огня камина или переселиться в грохочущую мельницу, чтобы таким образом заглушить назойливые звуки в собственном ухе.

Одно время Мануэль представлял себе, что было бы возможно имплантировать новые волосковые клетки на основную перепонку, но эта идея провалилась из-за крошечности этих волосков. Может быть, нанотехнология, которая в последние годы переживает бум, будет в состоянии решить эту проблему?

И Мануэль в первую очередь работал с маскировкой шумов, снабжал своих пациентов слуховыми аппаратами с частотами, которые приближались к частотам помех; действовал, он, впрочем, всегда прагматически и не отвергал никогда никаких новых подходов к решению. Но как только появлялись публикации о новых методах, где шла речь о двадцати или тридцати процентах пациентов, у которых наблюдалось значительное улучшение, Мануэль тут же пытался применить этот опыт, и обычно семидесяти – восьмидесяти процентам его пациентов это никак не помогало. Он чувствовал себя беспомощным, и если единственное, что он мог сделать для пациентов как врач, это дать рекомендацию смириться с этим злом, это была капитуляция перед фантомом. Такую рекомендацию со временем стали называть ретренингом, и главным специалистом по ретренингу был его коллега доктор Манхарт. И вот теперь Мануэль Риттер, к своему большому удивлению, сидел перед ним, чтобы услышать его мнение по тому поводу, что кто-то снова постучал кулаком по его барабанной перепонке.