Читать книгу "Руки моей не отпускай - Татьяна Алюшина"

– Нет, Аська, тут что-то другое, – выслушав ее отповедь, сказал Семен, присматриваясь к ней. – Тебе же все это время все мои экзерсисы были по барабану, как ты любишь говорить, тульскому. Ты даже не терпела мои скандалы, ты пропускала все выпады и мое нытье мимо, находя в этом повод для легкой иронии и не более. И не высказывала желание расстаться, потому что нам всегда было интересно вместе. До последнего времени. Так что случилось? – спросил он.

– Ничего, – пожала плечами Ася.

– Нет, девочка, – Семен внимательно всмотрелся в выражение ее лица и вдруг протянул руку и погладил по голове каким-то совершенно отеческим жестом, грустно улыбнувшись, и озвучил свою догадку: – Ты влюбилась. Вот в чем дело.

Погладил еще раз по волосам, все так же внимательно всматриваясь в выражение ее лица, как отец, вдруг неожиданно обнаруживший, что дочь, оказывается, выросла, а он и не заметил, и спросил:

– Кто он?

– Нет, Семен, – Ася отрицательно покачала головой. – Нет никакого «его», и я не влюбилась.

– Может, и нет, но точно случилось что-то такое, что сильно повлияло на тебя, что-то очень важное и непростое. Может, не любовь, а любовник? Ухарь какой-нибудь с голливудскими зубами и бицепсами?

– Семен, ну какой любовник? – легко возмутилась Ася. – Можно, я даже комментировать эту ерунду не буду. Ты же знаешь, я не люблю дешевой пошлости, у меня на нее идиосинкразия. А герой-любовник это пошлость, и не герой тоже пошлость. Впрочем, тебе прекрасно известно, что нет никакого любовника.

Он знал. Она была права: он совершенно точно знал. И не потому, что следил за ней или проверял ее телефоны, звонки, знакомства и встречи – нет. Просто Галантов очень хорошо знал и понимал ее саму, ее сущность.

Ася никогда не станет утруждаться враньем и опускаться до того, чтобы скрывать что-то и обманывать, да еще так натужно – тайком встречаться-любиться, а потом бежать к мужу домой, делать вид, что все у них как обычно, при этом что-то там придумывать про то, где задержалась, и, сияя глазами после удачного свидания, уверять в какой-нибудь ерунде из разряда «у подруги засиделась». Да никогда. Зачем?

Для Аси «нет так нет». Если случились бы с ней в жизни такие страсти-мордасти и секс, и интерес к другому мужчине, то на хрена все усложнять и погружаться по горло в трудности, делая плохо всем троим? Надо расстаться с мужем и жить с тем, к кому испытываешь тягу и влюбленность. С ее точки зрения все просто.

Она всегда была легкой девочкой. Никаких драм.

– Ладно, Аська, – резко выдохнув, мгновенно переключился Семен на дружески-деловой тон. – И на самом деле, что-то я заигрался. Все от безделья – застоялся в стойле на передержке. Но ничего, скоро в бой, повоюем. – И повторил: – Ладно, Ась, ты права, давай разведемся. Как-то с семьей у нас уже не получается, что-то ушло, – и снова протянул руку и погладил ее по голове так поразившим Асю отеческим жестом. – Я позвоню сегодня Аркаше, он займется этим вопросом, скажет тебе, куда подойти, и поможет заявление о разводе составить. Вещи вывезу как-нибудь потихоньку или скопом, посмотрим. Что-нибудь поделить хочешь?

– Ну, какое делить, Семен, о чем ты? – попеняла ему Ася с легким недоумением. – Шкаф умершей бабушки, что ли?

– Хочу тебе напомнить, – усмехнулся Семен ее шутке, – что шкаф МОЕЙ бабушки, – с нажимом на слове «моей» произнес он, – стоит порядка нескольких десятков тысяч долларов.

– Ну, тогда моей, – улыбнулась теперь уже его шутке Ася.

– А может, тебе деньги нужны или что-то хочешь купить? Дом, например.

– И на кой мне дом? – улыбалась Ася.

– Ну как, будешь примулы сажать, самовар ставить и гонять чаи на веранде, как помещица в усадьбе.

– Клевая жизнь! – театрально-мечтательно вздохнула Ася.

– И не говори, – поддержал он ее, поднимаясь из-за стола, и предложил еще варианты приобретений: – Может, машину новую тебе возьмем?

– Да зачем, – махнула рукой Ася. – Ты же знаешь, я своего Верного люблю, и у нас с ним это взаимно. – И пообещала: – Но если мне что-то понадобится, я к тебе обращусь.

– Тогда я могу уже не дать, пользуйся широтой моего предложения, пока я тут расчувствовался, – усмехнулся Семен.

Это была почти шутка. Он подошел, обнял ее за плечи, наклонился и поцеловал в щеку, прижался своей щекой на короткое мгновение и отстранился, посмотрев ей в глаза:

– Я люблю тебя, Аська.

– И я люблю тебя, Семен, – отозвалась она. – Ты же знаешь.

– Я знаю, – кивнул он.

Конечно, он знал, как и то, что они говорят о совершенно разном и признаются совсем в разной любви.

Отъехав от дома, Галантов пересек бульвар, потом переулок и, приняв мгновенное решение, резко завернул на освобождающееся парковочное место у небольшого сквера, с которого прямо перед ним отъехала «Тойота». Остановился, выключил двигатель и, закрыв глаза, откинул голову на подголовник.

Аська так и не поняла самого главного – для нее это была влюбленность, искристая, легкая, совпавшая с ее увлеченностью новым делом, которым она занялась, погружение в совершенно новую для нее сферу. А он был ее любовник-друг, наставник, помощник и партнер, человек, чей профессионализм она почитала очень высоко и восхищалась им и многому училась у него.

Семен обратил внимание на эту девочку сразу же после того ее шокового репортажа, наделавшего столько шуму не только на канале, где она работала, а во всех СМИ и перекупленного другими каналами и известными европейскими информационными агентствами. Репортажа, после которого Ася Волховская проснулась знаменитой.

Галантова тогда поразил не сам репортаж, хотя и он был без сомнения бомбой, явлением на телевидении, – у многих корреспондентов бывают «звездные» часы, когда вдруг удается снять нечто сенсационное, но его поразила сама девочка.

Она была привлекательной, симпатичной, но не блистала никакой изысканной красотой или яркостью облика и даже могла показаться несколько тусклой с точки зрения профессионального телевизионного применения, но она обладала поразительным, необыкновенным свойством – когда она говорила, двигалась, действовала, то есть была не статична, она преображалась невероятно.

Ее жесты, мимика лица, голос и врожденная грация создавали некий завораживающий, притягательный, загадочный женский образ, обладавший каким-то фантастическим магнетизмом. И камера эту ее особенность, эту загадочную ауру, энергию образа считывала и передавала необычайно тонко и верно, усиливая и подчеркивая ее эффект, что называется, камера ее любила. Да не просто любила – боготворила, обожала.

Семен, пересмотрев все три на тот момент работы Аси, две робкие и проходные, так, ни о чем, и третий, тот самый выстреливший репортаж, сразу же понял, что возьмет эту девочку под крыло и сделает из нее классного корреспондента. Вот по-настоящему классного. Зачем это ему было нужно на тот момент, он не знал до конца, но доверял своей интуиции, настойчиво требовавшей сделать именно так.