Читать книгу "Птица в клетке - Робин Роу"

– Вы пишете эссе по естественным наукам?

Я киваю.

– Странно. – Он переворачивает лист и вздрагивает. – А вот это уже просто зло. – Так понимаю, увидел приписку мисс Уэст в конце. – Я думал, они не могут снимать баллы за правописание.

– Почему?

– У тебя дислексия. Тебе разве не полагаются… как их там… послабления?

– Нет. Не думаю. У меня больше нет дислексии.

Он с подозрением рассматривает мою работу.

– И у тебя больше нет дополнительных занятий по чтению?

– Нет.

– Может, доктор Уитлок тебя проверит.

– У меня нет предписаний. – Я просто глупый, вот и все.

– Так это дело поправимое. Есть же упражнения, гомеопатические драже…

– Драже?

– Ну да, у них для всего есть свои лекарства. Так я отделался от таблеток для СДВ.

Мы с Адамом выходим во двор. Снаружи он как пес, которого наконец спустили с поводка. Я сижу на скамейке, а Адам сначала пинками сгоняет листья в кучу, а потом в них ныряет. Он снимает свою красную толстовку, подкладывает под голову и снова принимается читать эссе.

– Знаешь, а неплохо, – говорит Адам пару минут спустя. – Ты всегда здорово сочинял, и не качай головой, я правду говорю. Просто иногда людям не хватает терпения. Учительница не может разобрать твой почерк, а ты не можешь прочесть работу вслух, вот она и сдалась. Но это не значит, что ты плохой.

Я внимательно всматриваюсь в его лицо. Кажется, Адам говорит серьезно. Я вспоминаю о своем полном историй чемодане, и сердце бьется чаще. Может, кто-то сумеет их прочесть. Может, они кому-то понравятся.

– Временами люди такие нетерпеливые, знаешь?

Я киваю. Да, знаю.

– Когда я учился в школе, то никак не мог совладать со своим СДВ. Доводил учителей до белого каления. Я не пытался кого-то специально разозлить, просто физически не мог сидеть спокойно и заниматься. В шестом классе, когда я стал срывать каждый урок – буквально каждый, – мама повела меня к врачу, и мне выписали таблетки. Сработало. Ну, вроде как. То есть теперь я сидел на стуле, не сходил с ума, вел себя тихо. Учителя были счастливы. А потом мне стало плохо – в смысле здоровья. Все время рвало. Я не мог спать, терял вес.

Не могу представить себе больного Адама.

– Наконец, врач сказал, что лекарства дают побочный эффект. Предложил другие таблетки, но мама наотрез отказалась и всерьез занялась питанием и гомеопатией. Делала все, чтобы мне было хорошо.

– И получилось?

– Ага. Я отлично себя чувствую.

– И хорошо занимаешься?

– Только пятерки и четверки.

– Но разве ты… – Он смотрит на меня, ждет, когда я договорю. – Разве у тебя не осталось СДВ?

– Не знаю. Может, и осталось. Но я хорошо учусь, не болею и счастлив.

– Это хорошо, Адам. Мне бы не понравилось, если бы ты был несчастлив.

Он приподнимается, посылает мне непонятную улыбку, а потом выбирается из листьев и отдает мне эссе. Теперь оно еще больше помято, еще и в земле испачкано.

– В следующий раз, как придется что-то писать, зови. Я помогу тебе исправить ошибки.

Я киваю, но знаю, что никогда его об этом не попрошу. Если у него хватает воспитания предложить, мне хватит воспитания не воспользоваться его вежливостью. Поднимается ветер, но вместо того, чтобы надеть толстовку, Адам просто накидывает капюшон себе на голову. Когда он идет, толстовка развевается за ним, будто плащ.

20

Адам

Сегодня последний день ноября и так чертовски холодно, что я даже не тружусь снять теплую школьную форму, пока иду к машине после уроков. Уже почти залез внутрь, как вдруг замечаю Джулиана. Он стоит на крыльце как вкопанный.

– Эй! Джулиан! – окликаю я. Он вскидывает голову, словно вышел из транса. Я машу ему, и Джулиан медленно подходит. – Автобус прозевал?

Он напрягается, явно уже сочиняя какое-то оправдание.

– Да.

– Залезай, подвезу.

– Все в порядке. Ты не должен. Это недалеко.

– Где твой дом?

– На Уикер-стрит. У водонапорной башни.

– Это же десять миль. Залезай.

– Нет, правда. Это…

– Джулиан. Затаскивай уже свой зад в машину.

Он поспешно плюхается на переднее сиденье и благоговейно оглядывается:

– Да это настоящий космический корабль.

Я хмыкаю, но тут Чарли рывком открывает переднюю дверь и приказывает:

– Назад.

Хочу запротестовать, но Джулиан уже перебирается, куда указано. Как только к нему набиваются Элисон, Джесс, Камила и Эмеральд, я выезжаю с парковки, и мы начинаем обсуждать вечеринку, которую завтра закатывает Эмеральд в честь своего дня рождения.

– А кто придет? – желает знать Камила.

– Ну, мы все, разумеется, – говорит Эмеральд, – плюс Кэрри и Мейсон, и та группа, и…

– Постой, те ребята из театра? – фыркает Камила.

– Осторожно, – смеется Чарли. – Адам у нас чуть не стал актером.

– Ага, стал бы, если б не был таким ленивым. – Я смотрю в зеркало и вижу белого как полотно Джулиана. Дерьмо. Я не то чтобы забыл про его боязнь машин, но думал, та уже прошла.

– А ты придешь, Джулиан? – спрашивает Эмеральд.

Он не отвечает, и в машине становится тихо.

Я снова смотрю в зеркало. Элисон наблюдает за Джулианом с тем же озабоченным материнским выражением, с каким суетилась вокруг меня, когда я вывихнул лодыжку.

Наконец тихий голосок говорит:

– Да.

Девочки что-то шепчут про «очаровательного». Наверное, бедняга Джулиан от смущения не знает, куда деться. На его счастье – пожалуй, только на его – Джесс вставляет свой телефон в мою машину, и динамики разрываются от завываний гитар.

Когда мы добираемся до Уикер-стрит, я с радостью пользуюсь поводом выключить музыку.

– Который?

– Пятый дом справа.

– Тот? – удивленно переспрашиваю я.

– Да.

– Ого. Красивый.

Это огромное двухэтажное здание из белого камня с длинными рядами квадратных окон. Каждое крыло венчают острые башенки, прямо как на крепости. Красиво, но странно. Тот, кто владеет таким домом, уж явно мог бы купить своему ребенку телефон или вещи по размеру.

21

Джулиан

В воздухе витает холодный металлический привкус зимы; он оживляет все чувства и прогоняет морок. Я быстрее кручу педали велосипеда, огибая замерзшие лужицы. Иногда мне хочется поехать на нем в школу, но он слишком маленький, меня подымут на смех, а я такого не выдержу. Этот велосипед подарил мне папа.