Читать книгу "Небо цвета крови - Виктор Точинов"

Полковник согласно кивнул, вспомнив, сколько неприятностей доставляла в свое время в кадетском корпусе зубрежка неправильных французских глаголов… Но затем усомнился:

– Хултиане, они такие… – Несвицкий на секунду замялся, подбирая наиболее точное определение, – …педантичные, что вполне могли провести кардинальную реформу языка, ликвидировав все исключения.

– Могли… – не стал спорить барон. – Я ведь говорил: мнение почти единодушное. Но кое-кто высказал те же соображения, что и вы, Михаил Александрович. Однако помянутые соображения ни в коей мере не объясняют, отчего никто на Мнаурхе этот язык не употребляет. Логичнее было бы предположить, что представители высшего общества будут общаться на нем не только в гостях, но и у себя дома. Не так ли?

– Резонно, – согласился полковник. – Изучить аналогичным способом язык Мнаурха вы пробовали?

– Михаил Александрович… Мне кажется, вы знакомы с проблемой в достаточной степени. И должны представлять, с какими сложностями связано упомянутое изучение.

Несвицкий представлял. С эриданскими представителями принимавшие их хултиане на Мнаурхе общались на русском, а между собой, но в их присутствии, – все на том же языке, не то на мертвом, не то на искусственном. А разместить стационарную записывающую технику где-то вне стен посольства и двух представительств не представлялось возможным… Объем случайных фраз, записанных мобильной, на себе носимой аппаратурой, позволял сделать вывод: язык не тот. Но не позволял его изучить.

– Не предполагаете же вы, – сказал жандарм, – что искусственный язык создан ради нас? Единственно для того, чтобы нас дезинформировать?

Рапорт, в котором излагался именно такой вывод, отправил по инстанции коллега Несвицкого, занимавшийся хултианами, – штабс-ротмистр Панаев-четвертый. Назад рапорт вернулся, украшенный краткой, но емкой резолюцией: «Бред!», и размашистой подписью генерал-майора Григоровича…

Капитан второго ранга промолчал, сочтя вопрос риторическим. Или просто не пожелал делиться умозрительными предположениями. Несвицкий продолжил:

– К тому же, согласитесь, Николай Оттович, подозревать хултиан в каких-либо злоумышлениях трудно, – после той помощи, что они оказали в критический момент, когда вопрос стоял о самом существовании Империи.

– Оказали, – не стал спорить фон Корф. – Но, во-первых, не безвозмездно. Во-вторых, помощь предоставлена в достаточно ограниченном объеме: Империя устояла, но подавить мятеж одним сокрушительным ударом сейчас не способна… Нам грозит затяжная война, и нет уверенности, что в ходе ее наши противники – когда окажутся на грани окончательного поражения – тоже не получат помощь, и тоже весьма вовремя и весьма дозированную… Допустим, от человекоподобной расы, встреченной разведывательными кораблями Союза где-то среди межзвездных просторов. Не стану утверждать, что гипотетические союзники мятежников будут разговаривать между собой на каком-либо искусственно созданном для того языке. Но исключить такую возможность не могу.

Вот оно и прозвучало, – то главное, ради чего затеян разговор.

Жандарм встал, сделал несколько шагов по каюте. Вновь опустился на стул. Произнес медленно, негромко:

– Если здесь и сейчас в самом деле беседуют Управление и Корпус, то Управление должно иметь очень веские резоны для последних ваших слов, Николай Оттович.

– Помилуйте, Михаил Александрович! Разве для интуитивных подозрений нужны резоны? Достаточно чувства смутной тревоги… И бездоказательных ощущений: что-то здесь не чисто. Я, напротив, очень надеюсь, что веские резоны были у вас. Когда вы сообщили мнаэрру Гнейи – а значит, и всем хултианам – новое местонахождение генохранилища. Должен признать, Управление РК недооценило вас, коллеги. Мы были уверены, что эта информация принадлежит исключительно нам. Иначе наш с вами разговор состоялся бы до военного совета.

Несвицкому показалось, что в каюте фон Корфа взорвалась граната. Невидимая, бесшумная, – но убившая наповал.

Про Елизавету-Умзалу, как про возможное местонахождение генохранилища, полковник сказал на совете с единственной целью: спровоцировать неизвестного противника на некие действия на планете… Действия, которые можно отследить. Но подобный результат провокационного заявления предвидеть было невозможно.

Несвицкий подозревал, что за лицом его наблюдают с разных ракурсов несколько замаскированных камер. И знал, что неподконтрольная разуму и воле микромимика наверняка отразила его крайнее изумление. Оставалось одно: изобразить дело так, будто вызвана та реакция иными причинами.

– Удивительно… – недоуменно произнес жандарм. – Мы тоже пребывали в полной уверенности, что агенты Управления не предпринимали никаких действий в отношении Ново-Петербургского Портала.

– Мы и не предпринимали. Не стали терять время. У нас был очень хороший информатор, и возможность проверить его информацию из других источников. Мы заранее знали, что эвакуация через Портал – отвлекающая операция. Что контейнеры, вывезенные в ходе той операции, – пустышки. Зато флот все две недели битвы за Новый Петербург смотрел не только вперед, на врага, но и назад, и по сторонам… Назад даже внимательнее: где же вынырнет транспортник, ушедший в подпространство на орбите Петербурга? Мы не верили, что мятежники рискнут вывезти такое богатство в дальний космос, на неисследованные планеты. И не ошиблись.

Несвицкий понял, что спрашивать: где же вынырнул пресловутый транспортник? – не имело смысла. Здесь, возле Елизаветы. Логично, мятежники в тот момент считали Бету Эридана своим глубоким и надежным тылом… Теперь понятно, почему космофлот в ходе наступления неожиданно изменил направление главного удара – хотя, нет сомнений, перед Его Императорским Величеством были выдвинуты другие очень важные стратегические соображения… Понятны и намерения флотских: единолично выступить спасителями Отечества – одна, две, даже десять захваченных планет по важности не идут ни в какое сравнение с возвращенным генетическим запасом.

А потом, в самом начале наземной операции по освобождению Елизаветы, на борт «Святой Ольги» заявился Несвицкий и своим провокационным заявлением подставил под удар все великие планы флота. М-да, выдержка фон Корфа заслуживает высших похвал, наверняка для него информация, озвученная полковником на совете, стала настоящим шоком.

– Мне кажется, нам стоит… – начал было барон, и не закончил.

Джамп-база ощутимо содрогнулась, бокалы на столе тихонько дзенькнули. Псевдосвечи на мгновение погасли и тут же зажглись снова. И на тот же краткий миг возникло ощущение невесомости, затем снова заработала искусственная гравитация.

Нападение из космоса? Диверсия? Или случайная авария?

По помещениям «Святой Ольги» покатился, нарастая, мерзкий завывающий звук сирены.

– Оставайтесь здесь, господин полковник! – Фон Корф выкрикнул эти слова на ходу. Вернее, на лету, – пересекая каюту одним длинным, лишь при ослабленной гравитации возможным прыжком.

Капитан второго ранга нырнул – в самом прямом смысле слова – в отверстие мембранного люка, не дожидаясь, пока он полностью откроется.