Читать книгу "Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - Надежда Мамаева"

Из этого двойного захвата я выползала ужом, чувствуя себя сапером на минном поле. Аккуратно, по миллиметру, отодвинула его руку от своей груди, медленно отвела драконову ходилку и уже было обрадованно поползла, как наглая ящерова лапа опять притиснула меня к себе.

Брок, к счастью, от моих маневров так и не проснулся.

Плюнула на тихушничество и во второй раз, скинув хваталку драконистого собственника, резко откатилась. Ящер недовольно заворочался, но вроде бы не проснулся.

— Этого не было. Ничего не было… — начала я сеанс самовнушения.

Брок недовольно заворочался. Я посмотрела на мирно спящего наглеца: ну чисто ребенок, у которого отобрали любимого плюшевого мишку.

Ранний рассветный час покрыл все окрест легкой дымкой тумана. Вокруг разлилась тишина. Но не такая, от которой звенит в ушах, вовсе нет. Она была объемной, наполненной едва уловимыми звуками, которые к полудню уже и не различишь за дневной суетой. Где-то трубили гордые лебеди, крякал хлопотливый утиный выводок…

Вчера усталость и пряный, сотканный из недавних переживаний воздух утаили от меня лесной секрет: наверняка совсем недалеко есть протока или озерцо. Иначе откуда взяться песням этих лапчатых?

Пошла на звук. Думалось — вот она, речка ли, ручеек ли, только отойди. Но на деле пришлось протопать изрядно.

Это было озеро. Небольшое, круглое, с ровными, как у плошки, краями и голубой, с изумрудным отсветом, водой, над гладью которой туман стелился особенно заметно. Озеро оказалось столь прозрачным, что у берега было видно песчаное дно со снующими в толще воды мальками.

Не удержалась, решила смыть с себя грязь и пот, но заходить далеко стало боязно. Все же воспоминания о вчерашнем болотнике оказались свежими. Поэтому зашла чуть глубже колена, как раз до той черты, где песчаник уступает место торфяной перине. Умываясь, зачерпнула пригоршню.

Юбка и рубаха остались на берегу: незачем мочить понапрасну. А я старательно отмывала плечи и руки, бедра и колени. Осмелела и села на песок, намочила свои рыжие волосы. Не сказать чтобы из них можно было сплести длинную косицу, но я старалась. Иначе они, чуть вьющиеся, за день «в свободном полете» могли превратиться в основательный колтун.

Наверное, мои рыжины были единственной особенностью, выделявшей меня из толпы. Ну, может, еще веснушки. А так — карие глаза, чуть длинноватый лисий нос… Опять же я из категории девиц мелкого калибра: ни выразительной груди, ни бедер.

А если учесть, что на яркие наряды и косметику денег мне никогда не хватало… В общем, спрячь под шапку волосы — и легко сливайся с безликой толпой.

Вода текла тонким ручейком, холодя позвоночник, отчего кожа покрылась мурашками, а губы растянулись в шальной улыбке. Чистота, нагота, свобода. И я живая, несмотря ни на что.

Шорох в кустах заставил обернуться, а потом я и вовсе начала медленно отползать в водную толщу.

Из зарослей на меня уставились два серо-синих глаза. Зверь смотрел внимательно, а розовый язык в такт вдохам и выдохам то показывался, то исчезал меж его здоровенных белых клыков. Светлая шерсть, будто серую масть кто-то щедро припорошил снегом, ростом с матерого пса из тех, что способны повалить человека, опершись о его грудь передними лапами.

Это оказался какой-то неправильный волк. Начать с того, что он смотрел на меня внимательно и неотрывно, прямо в глаза. Но при этом лапы не были напружинены, как если бы он собирался прыгнуть и перегрызть глотку. Нет. Он стоял, вбирая носом воздух и принюхиваясь.

Потом склонил голову набок, ну чисто овчарка. Размышлял? Мотнул лобастой головой, зарычал и сиганул в воду.

Вот всегда знала, что задница — целый многофункциональный комплекс. Она и сидячее место, и думательный орган, и сверхчувствительный радар, и отдел, ответственный за принятие сверхважных решений, и подрядчик в выполнении большей части работ. Порою на нее ищут приключения, а когда найдут — в ней же и сидят. Но что разительно отличало мою корму от волчьего капота — это отсутствие хвоста.

Еще когда блохастый сиганул в воду, я четко осознала: не уплыву. Зато могу нырнуть и утянуть эту шкуру за собой. Тем более что стиль «топорик» я освоила в совершенстве еще в детстве, на городском пляже. Там все время, сколько я себя помню, красовался значок «купаться запрещено». Но когда намалеванная картонка могла остановить беспризорную детвору?

Я набрала в грудь побольше воздуха, оттолкнулась ногами от дна и стремительно ушла на глубину.

Волк плыл быстро. Старательно загребал лапами и не ожидал коварства судьбы в моем лице. В смысле, в руке, которая, ухватив его мохнатое правило, потянула камнем ко дну. Зверь забил лапами, но под водой этому пловцу оказалось не до щелканья челюстями: уж больно резво в открытую глотку устремилась вода.

Так мы и барахтались, взбивая ил. До поверхности было всего ничего. Но я вознамерилась сдохнуть, а утопить этого зверя. Тем более что опыт у меня уже имелся. Правда, в тот раз тонула я сама…

Зверь царапался, отбивался, но пасть больше не открывал. А я понимала: если отпущу эту шкуру, то на поверхность мне лучше не всплывать. Шавка-переросток меня просто загрызет. Поэтому и решила: всплывет кто-то один из нас.

Вот только чего я совсем не ожидала, так это того, что хвост в моей руке вдруг начнет резко уменьшаться, а потом и вовсе исчезнет. И нет чтобы врасти в мохнатую задницу. Увы. Последняя самым наглым образом оказалась абсолютно лысой и мужской!

От изумления я открыла рот. Стая пузырьков тут же устремилась вверх, оставив в моих легких кукиш, а не кислород. Вместе с воздухом меня покинула и всяческая надежда на спасение. Если вероятность утопить волка хоть небольшая, но была, то здоровенного мужика, уже схватившего меня за голень — никакой. Выход оставался один — тонуть. Чем я и занялась.

Легкие жгло, перед глазами уже плавали разноцветные круги, когда я почувствовала колебания воды: чье-то сильное тело мощными гребками рассекало озерную гладь. А потом я второй раз в жизни потеряла сознание. И опять — в воде.

В себя пришла под треск поленьев в костре и мужской разговор.

— Йон, скажи, зачем ты пытался ее убить? — Вкрадчивый голос дракона я услышала еще до того, как мои глаза открылись.

— Да в сотый раз тебе объясняю, твоя девка сама хотела меня утопить! — Экспрессии в голосе второго хватило бы на трех Станиславских, чтобы те зашлись в экстазе от крика «верю!».

Вот только Брока было не пронять.

— Во-первых. Она. Не моя. Девка. Во-вторых, она действительно умирала, иначе бы я не проснулся оттого, что кольцо клятвы пыталось меня удушить.

На это заявление дракона собеседник лишь присвистнул.

— Давай тогда, рассказывай, побратим, как докатился до жизни такой, что не только спишь с человеческими девками, но и клятвы им приносишь, да не абы какие, а те, которые обвиваются не вокруг руки, а вокруг шеи.