Читать книгу "Тоннельщики - Александр Сапегин"

– Лёгкая тошнота и головокружение – это нормально, – сказал в микрофон Олег. – Установку ещё не отъюстировали. Господа и обворожительные дамы, вон та сверкающая огнями шишка справа по курсу станет вашим домом на ближайшую вахту. Шак, Пташка, вас куда доставить?

– Правь к стыковке административного бокса, нам в кадры, – за двоих ответила Регина. – Душ прими и причесаться не забудь, Казанова.

– Прибыли, – глядя на несуразную конструкцию вахтовой станции, прошептал Богдан.

* * *

– Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону, – отчаянно фальшивя, пропел Богдан песенку из ремейка старинного голофильма, рассказывающего о мировых войнах двадцатого века.

Вращая между пальцев чип-карту с направлением на «точку семь», полученную в отделе кадров, Северов не мог избавиться от ощущения мерзкой подлянки, подкинутой ему кадровиками. И было с чего. Эзоповым языком или профессиональным слэнгом строителей космических тоннелей «точкой семь» называлась самая крайняя на текущий момент строительная площадка будущего кольца пространственного тоннеля. Отчего будущее? От того, что его ещё не существует, только чертежи и планы строительства. Глухомань в Пустоте, Тмутаракань у черта на куличках. Как известно, для определения координат в трёхмерном пространстве требуется шесть точек, размещённых на ограждающих искомый объект плоскостях, а седьмая, известная точка, задаёт направление движения. Пустотники зачастую заменяют обсценную лексику с отправлением оппонента в сексуально-пешеходную прогулку высококультурной фразой: «Иди-ка ты на точку семь».

– Куда тебя? – из кабинета отдела кадров с развёрнутым изображением ордера на заселение в женское общежитие всей подопечной дамской стайки, проецирующегося с наручного коммуникатора, выскочила до неприличия весёлая Регина. – Нас завтра отправляют на двадцать седьмое кольцо.

– Вот, – Богдан передал невесте чип. Подкинув девайс на ладони, та вставила его в разъём коммуникатора. Электронная «бумага» на голо моментально сменилась изощрённым сухим канцеляритом посылки главного энергетика вахты куда подальше, а конкретно на самый край строительства.

– «Точка семь»? – дёрнула бровями-крыльями Регина.

– Ага, «отстрел»[19] с твоего колечка. Пинком под зад, с глаз долой. По идее, начальником временной вахтовой станции должен был лететь Костя Улюкаев, но он загремел в больничку с пустотной лихорадкой, поэтому в приказном порядке в попу галактики забрасывают кого не жалко, но с кого можно спросить.

– Тебя, что ли?

– Меня. Нашли крайнего, выморозки Пустоты.

– Не ругайся. Иди ко мне, я тебя пожалею. Опять на монтаж реакторов?

– Если бы, – обречённо вздохнул Богдан, – на мою шею навешивают нулевой цикл, подготовку площадки под монтаж двадцать восьмого кольца и строительство энергоустановки. Это, называется, повысили в должности. Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик. Писец, я в ауте, наверно, директору «пятидесятники» всю ночь нашёптывали заколотить меня куда-нибудь. «Энергетиков у нас как грязи, а специалистов, имеющих опыт работы в Пустоте на дальних аванпостах закрытых баз, наперечёт, а вот энергетиков с опытом работы по второму озвученному профилю по пальцам пересчитать!» – Богдан очень похоже передразнил главную штафирку отдела кадров. – Хреново быть на все руки мастером, их, как оказалось, обычно на все бочки затычками суют.

– Когда? – не стала рассусоливать невеста, с ходу задав главный волнующий её вопрос.

– «Большой Мул» с контейнерами отходит от пятого грузового терминала через три часа. «Отстрелят» вместе с ним.

– Плохо, – пригорюнилась Регина, – но у нас есть один положительный момент, дорогой.

– Это какой?

– Милый, у нас есть время проверить мою каюту в жилом блоке и пообедать. Ты не против такой программы?

– Только каюту или…

– А «или» как себя вести будешь! Что-то не вижу радости на лице.

– Какая тут радость, голодным лететь придётся.

– Держи хвост пистолетом, штурмовик! Нешто ты сомневаешься в бесконечной мудрости начальства, Пустота ему покрышкой? Иногда оно даже заботится о рабах своих, презентовав изгоям гравитационный передатчик с ящиком маяков. Мы будем любить друг друга на расстоянии и даже звонить на коммуникаторы. Клянусь хранить тебе верность.

– Это утешает, но там не будет тебя, и это угнетает. А верность обеспечена твоей лояльностью к компании. Дорогая, ты же не позволишь ей лишиться части контингента, состоящего из мускульных особей? Я не Отелло, женщин не душу, так и знай! Я мужикам за косые взгляды в твою сторону всем шеи сверну. Всех убью, один останусь, и это будет твоя вина!

– Идём, «угнетённый», время не резиновое, каюта не осмотрена, кровать не проверена, да и обед стынет. Мне совесть не позволит отправить тебя голодным, а на свернутые шеи плевать с орбиты.

* * *

Подключив чип-карту к проекционному столу, Богдан второй час кряду пытался разобраться в номенклатуре присланных с центрального участка грузов. Высветив заверенную заявку, накладную и акт приёмки-передачи товара, он тихо матерился через плотно сжатые зубы. Кладовщик Михеич, в миру звавшийся Ольгердом Михайловичем Михельсоном и являвший собой яркий образчик смешения кровей нескольких народов с разных планет, хотя с преобладанием фамильной еврейской части руды, и царствующим на костистом лице орлиным носом, незаметно слился в тёмный угол и не отсвечивал. Выходец с Синая шестым чувством улавливал, что для здоровья ему будет полезней молчать и лишний раз не вякать, иначе доведённый до ручки начальник участка примется кулаками рихтовать оригинальный образец для голофото. Хоть он лично ни в чём не виноват и совесть его чиста, аки горная вода, но змеиное племя снабженцев измазало репутацию несчастного еврея в нехороших отходах жизнедеятельности. Нехорошие люди, порой Михеичу становилось стыдно за свою принадлежность к властителям складких закромов. Вот за что его так подставляют? За что, Господи?