Читать книгу "Рыцарство - Филипп дю Пюи де Кленшан"

Одновременно с этим и благодаря окончательному успеху политики светских властей, направленной против рыцарства, ордена, бесповоротно и вопреки духу своего института смешавшие дворянство и рыцарство, ужесточили условия, ограничивающие вступление в них. Чтобы быть принятым в орден госпитальеров, кажется, уже с конца XV в. послушник должен был привести доказательства того, что он является дворянином в шестнадцатом колене, то есть подтвердить принадлежность своих шестнадцати прадедов к дворянству (сказать по правде, по крайней мере во Франции, герольды ордена довольно-таки легко закрывали глаза на «недостатки происхождения»). Можно было вступить в рыцари ордена Святого Духа, только если, по меньшей мере, прапрадед уже обладал званием дворянина. Более того, в ордене госпитальеров в рыцари вскоре стали принимать по принципу настоящего непотизма. Рыцарями являлись все — от племянника до дяди. В XVIII в. в магистре любого рыцарского ордена было что-то от главы клана, если не главаря банды.

К тому времени, как в 1789 г. Французская революция потрясла всю Европу, рыцарство, закабаленное правителями, не имея будущего из-за ограничения приема, оставалось только словом, единственным предназначением которого было — украшать. В действительности дворянство, являвшееся общественным феноменом, ставшим главным в западной цивилизации, постепенно присвоило себе звание «рыцарь», а равно «оруженосец», чтобы сделать его своим отличительным знаком. Сначала дворянство под давлением правительств, стремившихся подчинить его, стало лишь юридическим статусом. Одной из обязанностей, которую приобретал состоящий в этом сословии человек, будет неизменное внесение во все государственные документы «благородного титула»: оруженосец или рыцарь, последнее — чаще всего. Так что забыть надолго об этих титулах, присущих дворянству, означало в глазах тех, кто разбирался в вопросах сословий, отказ от занимаемого ими благородного положения, как от привилегий, так и от обязанностей.

Существование этого взаимного притяжения и также противостояния между дворянством и рыцарством (в конечном счете второе растворится в первом) одновременно объясняется нравственным содержанием и финансовыми привилегиями, присущими дворянскому сословию. Следовательно, надо вкратце изложить, что же в Западной Европе представлял собой этот выдающийся класс, называемый во Франции «вторым сословием», который, несмотря на некоторые национальные особенности, занимал в европейском христианском мире почти одинаковое во всех государствах положение.

В общем, можно сказать, что дворянство появилось благодаря тому, что люди раннего Средневековья, а затем современники первых Капетингов верили (и это остается для католиков непреложной истиной), как почти во всех древних цивилизациях, что власть монархов имеет божественное происхождение и является даром богов или Всевышнего. Вожди племен, главы крупных родов, правители государств на земле олицетворяли собой сверхъестественную силу. Поэтому этих людей часто станут считать чудотворцами; и коронация короля Франции в Реймсе должна была сделать из него помазанника Божьего.

Но в обществе, которое в муках рождалось на обломках, оставшихся после падения Римской империи, такая власть не могла целиком и полностью принадлежать одному человеку. Чтобы феодальное общество смогло справиться с внешними и внутренними угрозами (нашествиями и междоусобицами), государства распались на тысячи мелких округов (фьефов), чьи сеньоры, хоть и являлись вассалами короля или императора, в реальности были почти независимыми правителями. Представитель суверена, управлявший этими округами и оберегавший их, получал часть полномочий своего господина и в каком-то роде разделял священную миссию своего правителя. Таким образом, такой сеньор был обязан своим положением Господу. Иначе говоря, он находился в числе лиц, обладающих исключительным статусом в средневековом обществе.

Этот исключительный статус первоначально будет личным, но, когда воины добились, чтобы фьеф передавался по наследству, он стал принадлежать не отдельному человеку, а целому роду. И с тех пор наследуемый статус будет нравственным фундаментом, первой силой дворянства и составит его духовную ценность (это звание не будет оспариваться до того времени, пока европейская цивилизация не утратит сакральные черты).

Очевидно, что рыцари, хоть их положение имело индивидуальный характер, тоже будут стремиться передать свое моральное влияние потомкам. Для достижения цели рыцарство охотно соединится с дворянством, и такое слияние монархия не только одобрит, но и поможет претворить в жизнь. Ведь рыцари обладали в феодальном обществе значительным авторитетом, и, в свою очередь, дворяне постепенно сумели завоевать не меньший вес, а с XV в. они если не в нравственном, то по крайней мере в финансовом отношении превзойдут рыцарство.

На самом деле дворянство в виде компенсации за службу (первоначально почти исключительно военную) получило права, которые впоследствии стали привилегиями. Образно говоря, воины (а в то время почти все дворяне были таковыми) платили налоги не деньгами, а кровью. Получив освобождение от налогов, дворянство добилось и исключительных прерогатив: в позднее Средневековье, когда в Западной Европе оформятся нации, на высшие государственные посты станут назначать исключительно выходцев из дворянского сословия.

Напротив, рыцарь как таковой не обладал никакими серьезными прерогативами. Если на протяжении своей жизни он, как воин, пользовался правами и привилегиями, приравненными к дворянским, то не мог передать этот исключительный статус тому из сыновей, который не становился рыцарем. Поэтому-то рыцари постарались и добились слияния с дворянами. Моралисты, без сомнения, осудят этот шаг, но стремление передать своему потомству приобретенные тяжким трудом льготы так свойственно человеческой натуре.

(Позволим себе отослать читателя, заинтересовавшегося историей дворянства, так плохо изученной, что в восхвалениях или порицаниях его содержится много неточностей, к нашему исследованию, появившемуся в этой серии: «Дворянство». Здесь добавим только, что очень рано рядом с военным дворянством, произошедшим от держателей фьефов, образовалось дворянство, которое можно было бы назвать гражданским. Оно появилось благодаря исполнению высоких юридических и управленческих должностей, необходимых для функционирования государства. И вновь мы сталкиваемся с тем же самым процессом, когда из общей массы выделяются те, кто занимал высокие посты, а впоследствии и их семьи: кто судит от имени короля, управляет от имени господина, тот является представителем этого короля или правителя, которые, в свою очередь, являются наместниками Бога; таким образом, этот человек получал исключительный, дворянский статус.)

Так, дворянство, по большей части сформированное из рыцарства, которое сочло это выгодным для себя в нравственном и финансовом отношении, выделилось из общей массы благодаря праву наследования. Без сомнения, стремление естественное, но противоречившее устоям рыцарства; ведь положение рыцаря было исключительно персональным статусом.

Конечно, пока дворянство являлось в основном военным сословием, такая узурпация сохраняла видимость оправдания. Молодой дворянин не знал всей суровой выучки, через которую проходил прежде оруженосец, не проходил посвящение, как первые из рыцарей, не был выбран своими товарищами по оружию — однако грезил он о воинской славе не меньше, чем рыцарь в далеком прошлом. Но рыцарские титулы утратили весь свой смысл с XVI в., когда высшее дворянство мантии, отныне равное военному дворянству, бесстыдно присвоило их себе, — тогда они вообще стали не нужны и даже немного смешны. Повторимся, что, начиная с XVII в. и особенно в XVIII в., можно было увидеть, как высшие чины парламентов, счетных палат и финансовых бюро именуют себя «высокородными и могущественными сеньорами и рыцарями», однако из их семей, являвшихся дворянами только во втором или третьем поколении, выходили лишь адвокаты или судейские, но ни одного солдата для армии короля.