Читать книгу "Инквизиция. Царство страха - Тоби Грин"

Но большая часть этих доказательств была растянута во времени до предела. Например, многие из показаний против семьи Сибдад и Цереры относились к событиям десятилетней давности, если не больше. (В деле Сибдад имелись и ссылки на историю тридцатилетней давности).

Еще один обвиняемый, Хуан Гонсалес Пинтадо, заплатил за алтарь и за статую Святой Девы в церкви Санто-Доминго. Многие священники утверждали, что видели его на литургии и на исповеди, что он ел свинину. Однако трагедия Пинтадо заключалась в том, что он служил секретарем Хуана II и Энрике IV. Поэтому по политическим, а не по строго религиозным причинам испанская инквизиция приняла решение отправить его на костер[201].

Так инквизиция в Сьюдад-Реале, наказывая далеко не всегда настоящих еретиков, сожгла столь же много истинных католиков. А заодно — и людей, чьи религиозные взгляды были смешанными. Но очень часто праведные католики оказывались среди основных жертв инквизиции. На самом деле, из судебных протоколов города следует: причиной множества дел становились зависть и семейные неурядицы. Эмоциональность показаний дает основания полагать, что некоторые из них сделаны с умыслом.

Например, на суде Санчо и Марии де Сибдад одним из свидетелей стала дочь этой семейной пары Каталина. Она дала показания о своей жизни в отчем доме много лет назад, когда была еще ребенком. Но девушка обвинила в исповедании иудаизма своего брата Диего и сестру Терезу[202].

В другом деле сын некой Каталины де Замора пришел в дом к своей матери, когда узнал, что в Сьюдад-Реаль прибывает инквизиция. Он сказал: «Послушай, ты, старая шлюха! Если здесь появятся инквизиторы, уж я постараюсь, чтобы тебя и твоих сестер сожгли как евреек! Я добьюсь, чтобы выкопали кости твоей жидовки-матери и тоже сожгли!»[203]

И в том, что монах нищенствующего ордена этого города, отпустив грехи такого человека, очевидно, искренне полагал, что кровь этой семьи не гуще воды, есть лишь маленькое утешение. Безусловно, здесь творилось нечто значительное и страшное.

Некоторым даже трудно понять, как люди могут говорить и делать подобные ужасные вещи. Но легко представить возможную мотивировку: вероятно, сын Каталины де Замора постоянно возмущался тем, что его готовили к карьере священнослужителя, дающего обет безбрачия. Ему хотелось отомстить за это. Возможно, он ощущал, что семья не допускает его к остаткам культуры иудаизма, желал наказать других за стыд, который испытывал.

Безусловно, это были несчастные судьбы. Для некоторых преследование со стороны инквизиции в результате всех подобных злоключений оказалось последней каплей, переполняющей чашу терпения. Одна заключенная, Хуана Гонсалес, 29 ноября 1483 г. совершила самоубийство. Она бросилась в пруд перед домом, где ее держали под стражей, и утонула[204].

В период между 1483 и 1484 гг. в Сьюдад-Реале сожгли, как полагают, около пятидесяти человек. Это довольно большое количество для относительно некрупного изолированного города средневековой Испании[205].

Такие примеры ясно показывают причины отчаяния конверсос, которые приняли христианство, исходя из желания ассимилироваться. Но их отвергли те люди, с которыми им хотелось жить дружно. Многие суды (например, над Санчо де Сибдадом и Хуаном Гонсалесом Пинтадо) носили чисто политический характер. Но и в других случаях, когда люди исповедовались в своих грехах, их тоже сжигали[206].

Конверсос города Сьюдад-Реаль, очевидно, не были ни абсолютными последователями иудаизма, ни абсолютно верными католиками, они занимали различные позиции где-то между ними. Со временем эти люди, возможно, сумели бы полостью ассимилироваться в более широкую культурную среду. Те, кто действительно стремился стать иудеем, смог бы присоединиться в 1492 г. к исходу евреев из Испании в земли, где можно открыто исповедовать свою веру. Но конверсос Сьюдад-Реаля не предоставили такой роскоши. Бегство столь огромного количество людей из города сразу после новости о прибытии инквизиторов отражает одно лишь обстоятельство, что они знали: справедливый суд их не ждет.

Безусловно, так произошло и с Санчо и Марией де Сибдад. Известная пара бежала из темного сердца Кастилии в порт Валенсия. Они надеялись добраться оттуда до Италии. Судно вышло в море и плыло в течение пяти дней, но встречные ветры пригнали его обратно в порт. Беглецов арестовали и отправили обратно в Сьюдад-Реаль. Затем их перевели в Толедо (инквизиция прибыла в Толедо из Сьюдад-Реаля в 1485 г.) В следующем году Санчо и Мария де Сибдад стали первыми конверсос, которых сожгли на аутодафе в том городе, где впервые возникло движение против их сословия, на скалистом редуте, возвышающемся над равнинами…[207]

Вероятно, религия всегда была театром. В апреле 2005 г., после смерти Иоанна Павла II и провозглашения его преемником Бенедикта XVI, охваченные безумием толпы народа на площади Святого Петра напомнили миру о зрелище, которое способна породить лишь вера. Всего через неделю после воскресной литургии посвящения Бенедикта XVI стала очевидна возможность управления этим «театром» со стороны власти. Толпы еще оставались на своих местах, на всех сиденьях вокруг площади лежали только что отпечатанные биографии Ратцингера (Бенедикта). Но духовность торжествовала над публичностью в огромном соборе с лучами солнечного света, затухающими в часто посещаемом нефе. Духовность мешает потенциальному переходу любого зрелища в беспорядки и насилие.

Папский престол всегда оказывал сдерживающее влияние на испанскую инквизицию. Сказывались его древняя история и постоянное предпочтение баланса сил. В 1481 г. Фердинанд, вновь убедившийся в успехе инквизиторов в Севилье, заменил папских инквизиторов в Валенсии на своих кандидатов — Христофора де Гвальбеса и Хуана Ортса. Услышав об этом и о жестокости инквизиторов в Севилье, папа Сикст IV, посчитав, что все они допускают радикальное отклонение от предшествующей процедуры ведения дел, принятой инквизицией, в январе 1482 г. выразил протест.

Постоянные доклады о зверствах инквизиторов и жалобы конверсос на несправедливость заставили папу пойти дальше. 18 апреля 1482 г. он выпустил новую буллу, которая предлагала подрезать крылья новой инквизиции. В этом документе Сикст IV подробно сообщил, как инквизиторы получали доносы от врагов и слуг обвиняемых, как они разбирали дела, исходя не из рвения к вере, а из стремления получить материальную выгоду и жадности, как в результате этого процедура утрачивалась легитимность. Эти пагубные примеры и печальные скандалы могли наблюдать все. Понтифик заявил: вместо всего этого новая испанская инквизиция будет действовать только после утверждения епископами. Необходимо открыто называть имена обвиняемых и свидетелей. Дела следует откладывать до вынесения решения по апелляциям. Инквизиции придется принимать любое признание, сделанное с целью оправдания обвиняемого[208].