Читать книгу "Жизнь и развлечения в средние века - Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк"

Рис. 18

На рис. 20 изображен большой пир принца второй половины XIV в. В центре под балдахином — кресло сюзерена, более высокое, чем у других. оно стоит у особого стола, за которым восседают члены семьи хозяина и люди, которым он оказывает эту честь. Позади стола — дрессуары, где выставлена лучшая посуда; вина в сосудах также расставлены вне стола — на креденцах. Конные дворяне привозят блюда, которые сначала один из дворян, преклонив колено, показывает пирующим, а затем передает их стольнику (eсuуеr trancbant), прислуживающему сеньору. Перед столом принца разыгрывают интермедию.

На переднем плане в центре зала установлены два больших буфета (buffets),25 на которые ставятся принесенные из кухни блюда — здесь разрезают мясо, расставляют тарелки и приборы. Слуги, взяв нарезанные кушанья с буфетов, подают пирующим; те выбирают и кладут себе на серебряные и оловянные тарелки. Подачей блюд распоряжается дворецкий.

Рис. 19

Столы для гостей расставлены вдоль длинных стен зала, пирующие сидят за ними в один ряд, лицом в зал. Позади — слуги с факелами в руках и виночерпии, подающие питье; вдоль стен — креденцы, на которых стоят чаши с напитками. Помимо факелов, которые держат слуги, зал освещают свисающие с потолка люстры; иногда факелы в специальных подставках стояли непосредственно на столах.

Рис. 20

Подобные большие пиры играли роль демонстрации мощи и богатства государей, поэтому на них предусматривались специальные места для зрителей: для них приспосабливали галерею второго этажа, снабженную отдельным входом. Трапезы такого рода состояли из большого числа перемен, между которыми разыгрывались интермедии, и, должно быть, поэтому пребывание за столом было очень продолжительным и утомляло. Подобные угощения стоили баснословно дорого, но приходились по вкусу дворянам XIV—XVI вв. Историки того времени описывают их скрупулезно, с обилием подробностей, которых не найти, когда речь идет даже о чем-нибудь более важном.

Город, жизнь и нравы зажиточных горожан

С XIII по XVI вв. роскошь была в расцвете и у дворян, и у зажиточных горожан. Представляется, что политические бедствия XIV-XV вв. сказались на том, что в городских жилищах мебели прибавилось, и она стала несравненно лучше, да и дороже по стоимости. Сказалось ослабление дворянства, с которым зажиточные горожане начали соперничать в богатстве и пышности жилищ и одежды. Войны не разоряли горожан, как это происходило с рыцарями.26 Они свободно покупали, брали в залог землю, и хотя жаловались на жизнь, но постоянно приобретали новые привилегии, навязывая сеньорам, которые нуждались в деньгах, кабальные условия договоров. При этом разбогатевшие простолюдины еще и насмехались над дворянством, видя, как оно нищает.

Бравые торговцы, лихо обиравшие сеньоров, не имели возможности выставить приобретенное богатство напоказ и находили удовлетворение в том, что владели добротными домами с надежными запорами, прекрасно обставленными, набитыми красивой посудой, роскошной одеждой. Разумеется, не одни барон в XIV в. был бы счастлив стать обладателем мебели, столового серебра, запасов полотна, сукна, тканей, которыми владел толстый бюргер из соседнего города. Все письменные памятники, сохранившиеся с того времени и содержащие подробности частной жизни зажиточного городского сословия, пронизаны любовью к домашнему очагу, свидетельствуют об уюте, упорядоченной жизни, достатке и об эгоистической роскоши, которую принято называть комфортом. На рис. 1 представлен фасад дома в Витто, принадлежащего зажиточному горожанину (вторая половина XIII в.) На рис. 2 — лавка.

Как свидетельство той эпохи, сохранилась весьма интересная книга, из которой читатель получит полное представление об обычаях богатых горожан в XIV в. во Франции — это «Парижский хозяин» [71], наставление, с которым парижанин обращается к своей жене. Автор входит во все детали частной жизни. Он дает понять, что при Карле V и Карле VI роскошь распространилась повсюду и что тогда, — может быть, в большей степени, чем сейчас — жизнь обременяли нескончаемые заботы, которые порождает привычка к достатку, и мелочи, свойственные обществу с утонченными вкусами. Попытаемся вкратце изложить страницы этого трактата, которые относятся к нашей теме.

Автор рекомендует жене заботиться о своем муже, чтобы он не покинул ее. По его мнению, мужчины должны заниматься делом; забота же о доме — занятие женщины. Муж не побоится ни холода, ни дождя, ни града, если знает, что вернется в уютный дом, «где его разуют у жаркого очага, омоют ноги, подадут новые штаны и башмаки, хорошо накормят, хорошо напоят, хорошо обслужат, обойдутся с ним по-хозяйски, уложат на чистое белье, наденут чистый колпак, хорошо укроют добрыми мехами...» Автор рассуждает: «Три вещи гонят хорошего человека из жилища: закрытый дом, дымный камни и ехидная жена... Следите, чтобы зимой (в камине) был хороший огонь без дыма; уложите мужа меж ваших грудей, хорошо укройте, и вы его обворожите. Летом же старайтесь, чтобы ни в вашей комнате, ни в вашей постели не было блох, от коих можно избавиться шестью способами...»

Далее он советует жене спасаться от комаров, используя кисейные занавески, а от мух — обращаясь к некоторым мерам, которые применяются и в наши дни. Автор говорит и о комнатах, окна которых должны быть хорошо закрыты «клеенкой (провощенным холстом) либо иным холстом, либо пергаментом, либо чем еще». Судя по этой фразе, можно подумать, что в XIV в. оконные рамы в городе закрывались только клеенкой, пергаментом либо промасленной бумагой; однако к тому времени уже известны оконные стекла; это видно по самим постройкам XIV и XV вв., а также по миниатюрам из рукописей. Клеенка, пергамент и т. п. скорее всего натягивались на ставни, которые иногда днем оставляли открытыми. Такая предосторожность для защиты от холода, солнца и мух понятна, потому что тогда оконные стекла были не более чем boudines — стеклянными кружочками, соединенными свинцовой сеткой. Через них свободно мог проникать воздух, а солнечные лучи, пройдя сквозь такие линзы, могли стать невыносимы, если жару не умерить, обтянув рамы холстом или пергаментом.