Читать книгу "Вера против фактов. Почему наука и религия несовместимы - Джерри Койн"

Существует определенное отношение, в котором все религии, судя по всему, едины. Оно состоит из двух частей [причина тревоги и ее разрешение]:

1. Тревога, если свести ее к простейшим понятиям, – это ощущение того, что с нами в нашем естественном состоянии что-то не так.

2. Ее разрешение – это ощущение того, что мы спасаемся от превратностей налаживанием правильных связей с высшими силами.

Наконец, что мы подразумеваем под «сверхъестественной силой»? Далее мы увидим, что «сверхъестественное» – понятие весьма скользкое, ведь сверхъестественные силы могут влиять на обычные естественные процессы, привнося элемент непознаваемого во владения эмпирических исследований. Вновь обращусь к определению, данному в Оксфордском словаре английского языка: «Принадлежащее сфере или системе, которая выходит за рамки природы, как божественные, волшебные или призрачные существа; приписываемое некоей силе, не допускающей научного толкования или выходящей за рамки законов природы, а также проявление этой силы; оккультное, паранормальное». Здесь «не допускающей научного толкования» означает «не принадлежащий материальному миру». Как сверхъестественное существо, Бог часто рассматривается как «бестелесный разум», обладающий, однако, эмоциями, схожими с человеческими.

Начиная с этого момента я сосредоточусь на тех религиях, которые делают эмпирические заявления о существовании и природе некоего божества и о том, как оно взаимодействует с миром. Но что мы подразумеваем под «заявлениями»? Что это, заявления самой церкви (то есть официальная доктрина и догмы), заявления богословов (которые порой различны даже у последователей одной религии) или заявления обычных верующих, которые не обязаны совпадать ни с первыми, ни со вторыми? Мы знаем, к примеру, людей, которые считают себя последователями католицизма и в то же время отвергают доктрины своей церкви по вопросам гомосексуализма и абортов (как, кстати, и теорию эволюции, которая признана Ватиканом, но отвергается многими католиками). В разговоре о заявлениях «религии» я буду использовать догму, мнения богословов и верующих. Каждый раз я постараюсь четко обозначить, о каком именно источнике идет речь. Если исключить из рассмотрения тех утонченных богословов, заявления которых либо непроглядно туманны, либо близки к атеизму, разница невелика, поскольку и верующие, и церковные догматы, и богословы не скупятся на экзистенциальные заявления и продвигают «способы познания», делающие их веру несовместимой с наукой. Но действительно ли религии делают подобные заявления? Не нужно далеко ходить, чтобы обнаружить, что в большинстве своем делают, хотя наиболее искушенные верующие и теологи стараются не выпячивать этот факт.

Ищет ли религия истину?

Представляется очевидным, что раз религия основана на идее существования Бога, то это и есть основное утверждение о реальности, и такая реальность представляет собой базис для веры. Иными словами, существование Бога принимается как факт. Удивительно, но некоторые богословы чуть ли не отрицают это, говоря, что Бога невозможно описать, или что он в принципе непознаваем и недоступен разуму. Таким образом они отрицают любые эмпирические заявления о божестве, за исключением утверждения о его существовании. Религия, говорят они, не имеет никакого или почти никакого отношения к фактам, а имеет дело только с моралью, созданием общества и поиском образа жизни. Вот два примера такого отрицания от верующих – от христианина Фрэнсиса Спаффорда и мусульманина Резы Аслана:

Религия – не философский спор; точно так же это не хитроумная космология и вообще никакая не альтернатива науке. Вообще, это в первую очередь вовсе не система утверждений об окружающем мире. Прежде всего это структура чувств, дом, выстроенный из эмоций. Дело не в том, что ты испытываешь эмоции, потому что подписался под утверждением о том, что Бог существует; напротив, ты поддерживаешь утверждение о существовании Бога потому, что испытываешь эмоции.

Очень жаль, что слово «миф», первоначально не означавшее ничего, кроме рассказов о сверхъестественном, стало рассматриваться как синоним лжи. Но на самом деле мифы всегда правдивы. По природе мифам изначально присущи достоверность и убедительность. Истины, которые они доносят, имеют слабое отношение к историческим фактам. Спрашивать, правда ли Моисей разделил воды Красного моря, Иисус поднял Лазаря из мертвых, а из губ Мухаммеда лилось слово Божие, совершенно бессмысленно. Единственный осмысленный вопрос по отношению к религии и ее мифологии таков: «Что все эти истории на самом деле означают?»

Вне зависимости от того, предшествовали ли эмоции вере (утверждение Уильяма Джемса в «Многообразии религиозного опыта») или вера порождает эмоции, от веры по-прежнему ждут, что она направит ваши эмоции и переплавит их в моральный кодекс, в образ жизни и религиозно обусловленные действия. Спаффорду в конце концов приходится «поддерживать утверждение» о существовании Бога. Аслан сводит Коран и Библию к собранию метафор, на основе которых можно выстроить философию, но вряд ли религию. Можно только догадываться, что сказало бы большинство мусульман об утверждении Аслана – да еще в книге об исламе, – что неважно, был ли на самом деле Мухаммед пророком Господа. В некоторых мусульманских странах такое утверждение, высказанное публично, вполне может стоить человеку жизни.

Казалось бы, нет необходимости документально фиксировать важность эмпирических утверждений о Боге, разве что для тех шумных прогрессивных богословов, которые утверждают, что вера не зависит от заявлений об окружающем мире. Начнем с Библии, которая четко отсылает начало христианства к Воскресению – будто бы историческому событию, которое стало краеугольным камнем буквально всей христианской веры. «Мы проповедуем Христа воскресшего, – как же могут иные из вас говорить, что нет воскресения мертвых! Ведь если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес, а если Христос не воскрес, тщетна наша проповедь и вера ваша тщетна».

Этому вторят и современные религиоведы, включая Ричарда Суинбёрна, одного из самых уважаемых в мире философов религии:

Исповедовать христианство (как и любую другую теистическую религию) имеет смысл только в том случае, если существует Бог. Нет никакого смысла поклоняться несуществующему творцу, просить его сделать что-нибудь на Земле или взять нас на небеса, если он не существует. Нет никакого смысла жить в соответствии с его волей, если у него нет воли. Если кто-то пытается быть рациональным в отправлении христианской (исламской, иудейской) религии, то ему необходимо верить (до некоторой степени) догматам веры.

Микаэль Стенмарк, профессор философии и религии в Уппсальском университете и декан тамошнего факультета теологии, еще более откровенен. (Его книга «Рациональность в науке, религии и повседневной жизни» удостоена Темплтоновской премии в 1996 г. в категории «Выдающиеся книги по теологии и естественным наукам».)

Таким образом, религия содержит также (d) верования об устройстве реальности… Согласно христианской вере наша проблема в том, что, хотя мы созданы по образу и подобию Божию, мы согрешили против Господа. А исцеление в том, что Бог через Иисуса Христа дарует нам прощение и возрождение. Но чтобы исцеление сработало, необходимо, чтобы Бог существовал, чтобы Иисус Христос был сыном Божиим, чтобы мы были созданы по образу и подобию Божию, чтобы Бог был творцом, чтобы Бог хотел простить нас и любил нас. Следовательно, у христианства, а не только у науки, есть эпистемологическая цель, то есть она пытается поведать какие-то новые истины о реальности. Если это так, то религиозная практика, такая как христианство, предназначена для того, чтобы поведать какие-то истины. Истины о том, кто такой Бог, каковы его намерения, что он сделал и ценит, и как мы вписываемся в картину, когда дело доходит до этих намерений, действий и ценностей.