Читать книгу "Адмиралы Бутаковы - флотская слава России - Владимир Врубель"

Сразу вспоминается Николай Васильевич Гоголь: «Что это за скверный город! только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор — черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!» Схема кладбища была составлена так, что требовалось даже не увеличительное стекло, а микроскоп, чтобы прочитать номера могил. На поиск у нас ушло два часа. Интересно, что могила Бутакова в кладбищенском перечне вообще не значится, хотя её номер на схеме имеется.

Автор книги о некрополе написала, что на могиле Алексея Ивановича гранитное основание, а на нём лежит крест, и что памятник более скромный, чем у вице-адмирала Петра Карловича Розена. Оценить, насколько он скромнее, мы не могли по простой причине — могила вице-адмирала Розена вообще исчезла без следа. Адмирал Розен был похоронен на год раньше Бутакова. Похоже, что могила Алексея Ивановича Бутакова не зря исчезла из перечня. Судя по всему, её ждёт судьба могилы старшего по званию моряка. В самой старой части мемориального кладбища, наиболее прилично выглядящей, появились захоронения с дорогими памятниками, на которых выгравированы русские фамилии, датированные 2010 годом. В целом русское кладбище, и без того не самое весёлое место, производит просто удручающее впечатление. Но нам к таким вещам не привыкать. Только вот уж очень бросается в глаза разница в отношении к памяти усопшим на русском и немецком кладбищах. Вадим принёс воду и вымыл небольшой кубический камень с очень плохо читаемой надписью, и крест на камне, скреплённый цементом из обломков. Больше ничего мы сделать не могли.

Постояли, помолчали над могилой российского моряка, верой и правдой, служившего своей родине. Когда мы возвращали служителю ключ от кладбищенских ворот, я рассказал ему о том, кем был Алексей Иванович Бутаков, и почему память о нём нужно сохранить. Сделал это в слабой надежде, что место, где покоится адмирал, не купят наши нувориши. Как выяснилось, служитель даже и не слышал такой фамилии. А я ещё раз подумал: что-то неправильно у нас в отечестве.

ФЛОТОВОДЕЦ ФИНСКОГО ЗАЛИВА

Григорий Иванович Бутаков, один из наших самых знаменитых адмиралов, имел в Морском корпусе довольно обидную и злую кличку «Гунявый», которая приклеилась к нему с лёгкой руки одного преподавателя, почему-то невзлюбившего мальчишку. Но мало ли, кого и как дразнили в детстве. Упомянул я об этом просто для того, чтобы сразу же не сбиться на пафосный тон, присущий всем историческим «житиям» выдающихся моряков России. В 1831 году, когда он стал кадетом, нравы в корпусе царили жестокие, поэтому иметь защитника в липе брата-старшекурсника оказалось большой удачей.

Брат Алексей через год окончил учёбу, но самое трудное время в Морском кадетском корпусе — это первый курс, поэтому Григорий всегда с благодарностью вспоминал поддержку старшего брата Все остальные годы он учился с братом Иваном, поступившим в Морской корпус на следующий год, и уже, сам, как старший, опекал его. Григорий по традиции, установленной Алексеем, регулярно навещал в увольнении дядю, Александра Николаевича. После казармы даже не слишком приветливый дом родственника казался тёплым. У дяди было увлечение: он любил украшать ракушками шкатулки, коврики и всевозможные безделушки. Этому его научила какая-то знакомая. В доме для таких целей Александр Николаевич держал большой запас мелких морских раковин. Его сын, Николай, как и Григорий, кадет Морского корпуса, однажды по примеру отца украсил ракушками ящичек для лото. Естественно, похвастался своей работой перед товарищами в корпусе. Коробочка вызвала неподдельный интерес особенно в малолетней роте, где учился Григорий, и была весьма выгодно продана им состоятельным кадетам. Когда читаешь об этом в письмах Бутакова, то сразу вспоминаются «Приключения Тома Сойера» и его «сокровища» в виде мраморного шарика, чёрного жука в коробочке и дохлой крысы на верёвочке.

Успешно проведённая торговая операция воодушевила новоявленных бизнесменов. Они развернули производство украшений из ракушек, добывая их из дядюшкиных запасов. На вырученные деньги Ванюшка, дворовый мальчик, покупал им в лавке леденцы и мак. Неизвестно, сколько бы продолжалось это предпринимательство, но, на их беду, Ванюшка попался с поличным дяде, был бит и немедленно выложил, откуда у него деньги на покупки сладостей. Началось дознание. Нечего и говорить, какой крик подняла тётка. Николай струсил и всё свалил на Григория, которого дядя обвинил к тому же и в краже денег из своего кабинета, о чём написал его отцу в Николаев. Пришлось объясняться и с разгневанным отцом Обида жгла душу долго и осталась зарубкой на всю жизнь. Уже офицером Григорий Иванович, вспоминая тот случай, писал домой: «Слово “воровать” поразило меня, и чтобы доказать, что я не воровал, я рассказал, что гривенник, на который Ванюшка побежал купить леденцов, я не украл, а получил за раковину, которую взял на чердаке… как заброшенную вещь… И в корпусе всегда был честным, потеряв платок, никогда не сводил у другого, даже за потерянную пуговицу готов был всегда отдать несколько булок, и сам не есть, нежели потихоньку отвинтить у другого. Сын дяди, Коля, вёл себя подло… Я едва ли когда прощу ему, хотя не стану никогда и мстить! Об этом., я говорил Ивану Шестакову, когда он хвалил мне Колю, “да, он добрый человек и хороший малый”, но есть вещь, которую я ему никогда не прощу!». Но… раковины-то всё-таки были взяты тайно, без разрешения.

Выводы для себя Григорий сделал. В одном из писем, написанных уже в зрелые годы, есть такие строки: «Воспоминание о моём детстве побуждало меня посылать Мите и Володе денег, чтобы им не приходилось ни в каком случае прибегать к чему-либо подобному».

Чтобы как-то утешить младшего брата, Алексей пообещал ему, что, как только попадёт в дальнее плавание в тёплые моря, обязательно купит там попугая. Затем братья выучат его «ругаться по-нашему, по-баковому», и подарят птицу тётушке Александре Ивановне. Здесь требуется пояснение: на баке, носовой части палубы, находилось единственное место, где разрешалось курить. Там, вокруг обреза с водой для окурков, собирались покурить и поболтать вместе и матросы, и офицеры. Можно не сомневаться, что лексические познания тётушки при посредстве попугая, который слушал и запоминал то, что говорилось, могли бы существенно расшириться. Успехи в учёбе у Григория были довольно скромными, поэтому в офицерский класс он не мог попасть при всём желании, туда брали одних отличников.

Честь и хвала тем, кто прекрасно учился, но не всегда из отличников получались выдающиеся командиры и прекрасные офицеры. Для этого, помимо замечательной памяти, требуется иметь ещё и некоторые другие способности, хотя в жизни нередко хорошая память вполне заменяет ум. Кроме того, существует ещё немало причин, по которым далеко не самые умные и талантливые выпускники поднимаются по служебной лестнице на военный Олимп. Сужу по судьбам круглых отличников, стипендиатов, которых знал в военно-морском училище, и тех, кто в училище «блистал» лишь надраенными пуговицами и бляхой на ремне, но зато впоследствии далеко обошедших в должностях и званиях своих однокашников.

Двадцать третьего декабря 1837 года для Григория и его товарищей по учёбе наступил долгожданный счастливый момент — выпуск из Морского кадетского корпуса и присвоение первого офицерского звания — мичмана. Порядок фамилий в списке выпускников составлялся в зависимости от успехов в учёбе. Григорий Бутаков числится в списке из 56 человек тридцать третьим. Некоторые его однокашники тоже дослужились до адмиральских званий, но они были рядовыми служаками и ничем особенным в истории флота не запомнились. Другое дело — его сокурсник; Николай Путилов. Он оказался не меньшей звездой, чем Бутаков, но совсем в другой области. В отличие от Григория Бутакова Путилов прекрасно учился, шёл вторым в списке выпускников, и его оставили продолжать учёбу в офицерском классе.