Читать книгу "Большие девочки тоже делают глупости - Людмила Феррис"

Наконец нашелся настоящий свидетель.

«Иногда и следакам везет», — подумал Аванесов. Хотя удивительно, народу на этом фестивале — как грязи в Краснодарском крае, а никто ничего не видел. Но вот наконец подфартило. Свидетельницей оказалась местная уборщица тетя Нюра, которая шла по коридору и видела, как в кабинет Марка Бельстона заходил человек. Это была не журналистка Юлия Сорнева, а кто-то другой, — тетя Нюра описывала человека в темном спортивном костюме, невысокого роста.

— Я с ведром по коридору шла, а оно прошмыгнуло в дверь. Вот и все.

— Так все-таки он или она?

— От меня далековато было, но думаю, что он. Походка вроде мужская, женщина по-другому идет и руками машет.

— Как машет?

— Нежно, легко и непринужденно.

Аванесов хмыкнул. Даже уборщица на фестивале прессы изъяснялась красиво.

В общем, что и требовалось доказать. Был «кто-то», кто зашел к Бельстону и ударил его по голове. Работа на месте преступления не заканчивалась — надо было опросить всех участников фестиваля, но он принял решение, что выступит перед журналистами, попросит о помощи, кто-то из них мог оказаться случайным свидетелем. Они ведь потому и журналисты, что могут видеть и обратить внимание на то, что другим покажется неважным.

Аванесов подумал, что выступление перед журналистами — жанр особенный, тем более что они не коллеги по цеху, но и его работа связана с формулированием вопросов, общением с людьми, с человеческой психологией и, наверное, в чем-то пересекается с журналистикой. В зале стояла тишина. Десятки глаз смотрели на него так, что Руслан ощутил себя первоклассником у доски.

Он выдержал паузу и начал говорить. К его удивлению, аудитория реагировала хорошо: она его слушала, не была злобной, и, самое главное, был установлен контакт, уж это он чувствовал. Когда его речь закончилась, два бойких молодых человека с последних рядов начали, перебивая друг друга, задавать вопросы.

— Вы расскажите, как проходит расследование. Мы все писать про это будем. У вас информация из первых рук.

— Всей информацией я только что поделился с вами. Мне нужна ваша помощь. Я понимаю, что отрываю вас от серьезного дела, но председатель вашего жюри Марк Александрович Бельстон сильно пострадал, и пока перспективы его выздоровления весьма туманны.

— Да что мы не понимаем, что ли?!

— Вот и хорошо. Я буду в комнате напротив, и если кто-то вспомнит что-то необычное в поведении пострадавшего или кто-то видел незнакомого человека, идущего по коридору, пожалуйста, подойдите ко мне и расскажите. Спасибо.

Аванесов чуть ли не раскланялся, но сам собой остался доволен, теперь надо ждать, вдруг и правда обнаружится свидетель. Он не ошибался.

Две девушки вошли к нему в кабинет почти сразу и присели на стулья.

— Мы к вам.

— Замечательно. Давайте знакомиться.

— Мы с Алтая, работаем в газете, Фая и Даша. Мы сегодня здесь с утра работаем. Нас от газеты на фестиваль направили, себя показать, других посмотреть.

— Значит, доверяют вам в коллективе, значит, вы девушки талантливые. Кого попало на фестивали не посылают. — Ему надо было расположить к себе девчонок, которые казались ему взъерошенными, милыми, неумелыми птахами.

Неужели он еще совсем недавно упрекал журналистов во лжи, продажности? Наверное, эти девчонки — исключение из правил.

— В общем, когда панельная дискуссия завершилась, мы решили выйти, кофе очень захотелось.

— Ну, это уважительная причина. А какая была дискуссия?

— Панельная. Обычный круглый стол.

— Нет, у журналистов все необычное, вы даже названия мудреные изобретаете, я такого еще не слышал.

Девчонки захихикали.

— Мы с Фаей обратили внимание на женщину, которая сидела на скамейке у входа, красивая такая. Сидела и курила.

— Ну, может, она просто мимо шла, присела, выкурила сигарету и пошла по своим делам дальше?

— Нет, она зашла за нами. У меня каблук в коридоре за коврик зацепился, я наклонилась и увидела, что она огляделась и направилась к двери.

— Вы можете описать эту женщину, сделать фоторобот?

— Можем, только я видела ее несколько секунд, не более. Она была чем-то расстроена. А потом… Фая, говори сама, ты же видела потом.

— Ну, видела…

— Фая, не томи, рассказывай, ты ведь журналист, а значит, очень наблюдательный человек. Напрягай память, вспоминай! — поддержал следователь.

— Мне напрягаться не надо. Я ее видела, как вижу вас, близко. В женском туалете. Плакала женщина, слезы размазывала по щекам, но тихо плакала, без всхлипов. Слезы катились из-под ресниц, крупные, как жемчужины.

— Поэма, просто поэма! — воскликнул Аванесов. — Фая, жги дальше!

— Я спросила у нее, могу ли я чем-нибудь помочь.

— А почему ты спросила? Девушка вызывала сострадание, или это такая активная журналистская позиция?

— Жалко было девушку, слезы такие большие были. Она на мой вопрос только головой помотала и сказала: ну почему все мужики такие сволочи!

— Так и сказала? Сволочи?!

— Да, так и сказала. Это было утверждение.

— Хорошо, а что дальше?

— Я платок ей свой протянула, она взяла и сказала спасибо. А потом я ушла.

— Это точно была та девушка, которую вы видели курящей на скамейке?

— Точно. Я вернулась к Даше, рассказала, что ее видела.

— Когда ты ушла, девушка еще оставалась в туалетной комнате?

— Да, она оставалась там, молча стояла у окна.

Этот день выжал Аванесова окончательно, зато теперь он отправит девчонок к своим специалистам составлять фоторобот. Может, незнакомка, которую он обязательно найдет, расскажет, отчего она плакала в туалете и почему все мужики — сволочи?

Хотя эту женскую версию за свою жизнь Руслан слышал не раз. Но ведь есть исключения из правил, много исключений. Вот он, например, не сволочь.

Глава 13. Неслучайная встреча год назад

Они встретились случайно, год назад, в московском аэропорту, который почему-то вечно ремонтировался, и обычная питьевая вода там продавалась по улетной, баснословной цене.

Тогда Марк Бельстон, уже генеральный директор «Грин-авиа», был сильно озабочен производственными проблемами, в том числе техническим состоянием авиакомпании. Три воздушных судна в возрасте стояли «на приколе» в этом чертовом московском аэропорту, авиакомпания платила за стоянку немалые деньги, самолеты приносили бы в десятки раз большие доходы, если бы летали. Особенно его удручала любимая марка — Boeing-747. Самолет был старый, и если его не удастся реанимировать российскими силами, надо будет гнать судно за рубеж. Авиакомпания платила не только за стоянку, был еще лизинг, который покрывался из доходов компании, а доходы «трещали по всем швам». Папа Гранц подключил все свои связи, людей из правительства, которые обещали помочь. Эта помощь тоже требовала дополнительных денег. Марку тогда казалось, что их семейный бизнес на грани краха, потому что кредиты надо отдавать, а самолеты покупать. Совмещать и то и другое получалось плохо. Однако пресс-службе было дано поручение сделать официальное сообщение, что все рейсы «Грин-авиа» выполнялись и выполняются в полном объеме, в соответствии с действующим расписанием, а те самолеты, что находятся в столице, проходят техническое обслуживание и являются резервными. Последняя идея, которую они обсуждали с тестем Гранцем, — строительство хаб-аэропорта, который мог бы использоваться альянсом авиакомпаний как пункт пересадки пассажиров и иметь большое количество стыковочных рейсов. Конечно, это должен быть хаб «Грин-авиа» и располагаться на ее территории. Идея была красивая, хабов в Сибири практически нет, но до ее реализации надо поползать «до кровавых коленок». Марк спустился выпить кофе, так ему лучше думалось, и, проходя по коридору, столкнулся с немолодым мужчиной.