Читать книгу "Пятый неспящий - Альбина Нури"

На полу лежал пушистый ковер, так что босые ноги ступали совершенно бесшумно. Она подошла к окну, отвела кружевную невесомую занавесь в сторону и вгляделась в ночь.

Окно ее спальни, самой большой из всех, выходило на въезд в поселок. Туда же выходили окна библиотеки и гостевой комнаты. Комнаты остальных обитателей дома окнами смотрели на противоположную сторону. Спальня Роберта была угловой.

Сейчас Римма Ринатовна видела перед собой двор, уголочек сада, приземистое здание гаража, соседские дома. Темные, неприютные… Необитаемые? Вздор! Во многих уже жили люди. Просто сейчас ночь, все давно спят. Даже уличные фонари погашены. Она попыталась вспомнить, всегда ли на ночь выключали уличное освещение, и почему-то не могла этого сделать. Должно быть, всегда… Вопрос причинял беспокойство, и Римма Ринатовна отбросила его, стараясь не думать об этом. Луна освещала округу как прожектор и ничего особенного не высвечивала. Ничего, ровным счетом ничего необычного. Она отпустила занавеску и хотела уже вернуться в постель, как почувствовала чье-то присутствие позади себя.

И замерла, уставившись в окно, но ничего перед собой не замечая.

«Он пробрался в мою комнату!» – Паническая мысль обожгла мозг и полностью парализовала волю. Все волоски на теле поднялись, словно наэлектризованные, и даже если бы Римма Ринатовна точно знала, что некто, пробравшийся неведомым образом в ее спальню, сейчас целится ей в затылок, все равно не смогла бы пошевелиться.

Она и сама не понимала, откуда знает, что не одна. Ощущение было неописуемым, странным, но отчетливым. Когда Римма была маленькой, летом ее отправляли в деревню, к маминой маме, и она постоянно бегала купаться на речку. Кто-то сказал девочке, как полезно делать «водный массаж»: плотно прижимаешь ладошки одну к другой, отводишь руки подальше, а потом придвигаешь к животу, сгибая в локтях. Получается плотная, ласковая, упругая волна, которая приятно щекочет живот и, как сказали маленькой Римме, массирует внутренности, лечит больной желудок.

В тот жуткий миг, стоя возле окна своей спальни, Римма Ринатовна явственно ощущала что-то похожее на эти мягкие волны, которые переливались, тихонько толкали ее в спину. Не было слышно ни чужого дыхания, ни малейшего шороха или шарканья шагов – только эта энергия, физически ощутимая энергия неведомого существа.

Римма Ринатовна не знала, долго ли простояла так, застыв соляным столбом. А потом у нее вдруг резко закололо в глазу, словно туда попала ресница или соринка. Она негромко охнула, вскинула руки к лицу и принялась тереть «к носу», как учила мама. Резь была почти невыносима, нужно было срочно подойти к зеркалу, взглянуть, в чем дело. Римма Ринатовна, почти позабыв о неведомом госте, шагнула в сторону ванной, и тут боль прошла. Просто растаяла, и все, будто и не было ничего. А вместе с этим, поняла она через секунду, исчезло и мифическое чувство чьего-то присутствия.

Так и не добравшись до ванной, Римма Ринатовна побрела обратно в кровать и легла, закутавшись в одеяло. В ту ночь ничего больше ее не беспокоило, но, как выяснилось, это было лишь начало.

А потом (сколько времени прошло, было ли это на следующую ночь или нет?) случился новый кошмар. Такой, что движущиеся за окном тени показались безобидной шуткой.

Было полвторого ночи, когда она вынуждена была признать: спать сегодня не придется. Римма Ринатовна протянула руку, чтобы включить ночник, собираясь почитать, но рука так и повисла в воздухе. Дыхание тоже застряло в груди – она будто позабыла сделать очередной вздох.

В дальнем углу комнаты, в большом кресле с высокой спинкой, кто-то сидел. Пять минут назад там ничего не было – Римма Ринатовна не смыкала глаз и скользила взглядом по комнате. А теперь она отчетливо видела темный, маслянистый человеческий силуэт, облаченный во что-то наподобие балахона с капюшоном. Не решаясь пошевелиться, убрать руку, она всматривалась в фигуру неведомого пришельца, который был так же неподвижен, как и она сама.

Римма Ринатовна не могла знать этого наверняка, но ей казалось, что незнакомец, непонятно как пробравшийся в ее спальню, тоже пристально глядит на нее. И возможно, усмехается, позабавленный ее страхом. И быть может, сейчас он медленно поднимется, приблизится к ее кровати, склонится над лежащей женщиной, а потом…

Горло сжал спазм, руку свело судорогой, и, ощутив эти вполне обычные вещи, Римма Ринатовна сделала то, чего никак не могла ожидать от себя. Уверенная и бесстрашная Римма Нагимова просто не способна была так поступить! Ей неведомы были страх и поражение, она не пряталась от жизни и всегда первой бросалась навстречу опасности – именно такой Римма Ринатовна всю жизнь воспринимала саму себя, такой привыкла себя видеть.

Тем не менее произошло то, что произошло, – и с этого момента она стала казаться себе другим человеком. Те же руки с короткими аккуратными ногтями, те же ноги, заметно тронутые варикозом. То же лицо в зеркале, та же стрижка…

А женщина другая.

Эта женщина с хриплым тихим стоном выскочила из собственной кровати, споткнувшись о стоящие возле нее тапочки и подвернув ногу. Путаясь в полах ночной рубашки («А ведь как чувствовала: надо было надеть пижаму!»), она в несколько прыжков пересекла комнату и толкнула дверь ванной. Не оглядываться, не останавливаться! Она и сама не заметила, как включила свет, и с грохотом захлопнула за собой дверь, трясущимися, непослушными руками повернула задвижку.

Римма Ринатовна никогда и ни за что никому на свете не призналась бы, где провела эту ночь. Выйти из ванны она так и не решилась. Первое время сидела на полу, глядя на дверь, каждую секунду ожидая, что в нее вот-вот постучат. Да не просто постучат – разнесут хлипкую конструкцию к чертям собачьим, снесут с петель и выволокут ее, трясущуюся, почти сумасшедшую от ужаса, за шиворот наружу, чтобы убить, уничтожить.

Она смотрела и ждала, ждала, но ничего не происходило. В полной тишине не слышалось ни звука, ничьи шаги не приближались к двери с той стороны. Никто не скребся, не стучал, не уговаривал ее покинуть свое ненадежное убежище.

Может, ей просто почудилось? Но убедить себя в этом не получилось. Когда спина затекла от сидения на жестком полу, Римма Ринатовна, стараясь двигаться как можно тише, сняла с крючка махровый халат и все полотенца, постелила их на коврик возле ванной и улеглась, сначала опустившись на четвереньки. Поясница и колени ответили протестующей болью, и она подумала, как мало помогли ей ежедневные усердные занятия физкультурой. В тот момент Римма Ринатовна впервые показалась себе больной, измученной старухой.

Так она и провела остаток ночи: скорчившись на полу, словно бездомная дворняга, дрожа от холода и страха, ворочаясь с боку на бок, кутаясь в полотенца и прислушиваясь к тому, что происходит в комнате. Одно было хорошо – в ванной ярко горел свет, и потому не осталось темных углов.

Выйти из ванны она не решалась, потому что часов не было, и Римма Ринатовна понятия не имела, что сейчас – ночь или уже утро. Как ни уговаривала она себя выглянуть осторожно за дверь и проверить, что да как («Кто бы ни приходил, он, скорее всего, уже ушел, а иначе почему не дает о себе знать, не пытается ворваться сюда?»), побороть страх не могла. Тот, кто сидел в кресле, запросто мог караулить возле ванной, терпеливо поджидая, когда она высунет голову, чтобы наброситься на нее.