Читать книгу "Зачем цветет лори - Марина Суржевская"

Но он не прикасался, лишь глубоко и размерено входил в ее рот и тянул нить жемчуга, равнодушно глядя в ее распахнутые карие глаза. На последнем, самом глубоком погружении он откинул голову, и в горло девушки ударила густая пряная струя. Сильно, мощно, так что лавочница глотала, глотала и облизывалась. Аид в последний раз потянул жемчуг, и нить порвалась, розовые жемчужины покатились по полу.

Он спокойно взял кусок ларийского шелка и вытерся. Застегнул штаны, надел перчатки. Лавочница все так же сидела на полу, глядя на него.

— Заверни вот это, — он кивнул на выбранные товары.

Девушка медленно поднялась, чувствуя, как дрожат ее ноги. Неловко принялась заворачивать ткани и одежду в тонкую бумагу. Ее щеки горели. Мужчина смотрел в окно, на пыльную улицу городка.

Лавочница переступила ногами, подошла к нему, протянула свертки.

— Я… — неуверенно сказала она, — я могу сделать… остальное…

И жарко покраснела, осознав, что именно она предлагает. Незнакомец смотрел ей в глаза спокойно, равнодушно, в зеленых глазах не было ни одного чувства, словно и не было между ними этой странной близости.

Аид положил на прилавок монеты и отвернулся, ему было скучно. Еще одна рабыня. Встреченному на пороге лавочнику он даже не кивнул, и тот проводил недовольным взглядом неучтивого гостя. И бросился внутрь, потому что в лавке плакала его молодая жена.

— Милен, любимая, что с тобой? — вопрошал лавочник, нежно обнимая супругу. — Что случилось? Этот человек обидел тебя?

Милен качала головой, отталкивала его руки и морщилась от поцелуев. Ее взгляд бездумно смотрел на рассыпанные по полу розовые жемчужины.

* * *

Вернувшись в гостиный дом, аид кинул свертки на стол. В соседней комнате была раяна, и даже через стену он чувствовал запах лори, ее запах, который заставлял его жадно втягивать воздух и стоять у стены, надеясь уловить хоть малейший звук. Стены в гостином доме были слишком тонкими для чуткого тренированного слуха аида. Он слышал плеск воды, слышал ее блаженный вздох, когда она опустилась в ванну. Слышал и медленно перебирал нежные ткани, что купил для нее.

Произошедшее в лавке не оставило в его памяти ни одного воспоминания, ни малейшего следа. Всего лишь еще один жадно открытый рот, не слишком умелый, но свежий и приятный в своей неопытности.

Аид воспринимал это именно так: не девушка — рот.

Хотя аид вообще об этом не думал. Если он хотел кого-то, он брал, потом застегивал штаны, перешагивал и шел дальше. Незначительные моменты бытия, не оставляющие ни чувств, ни воспоминаний.

Единственная, что будоражила его мысли и заставляла снова и снова думать о ней, была раяна. Раяна, которую по какой-то странной прихоти он решил укутать в шелка, одеть как королеву.

Он сжал зубы, заставляя себя выкинуть ее из головы.

В цитадели маленького Рана учили не думать. Учили выполнять приказы. Выбрасывать за ненадобностью мысли, эмоции и чувства, откидывать воспоминания и привязанности. И Лавьер был хорошим учеником. Слишком хорошим. Он так просто отбрасывал человечность, что пугал даже своих наставников. Он не был жестоким, он был… равнодушным. Жизнь не имела для него значения, и самое страшное, что не только чужая, но и своя. Как сломать мальчика, которому все равно? Который не боится боли и лишь улыбается в ответ на очередное испытание? Не всех учеников цитадели учили терпеть боль, только темных, магов смерти. Светлые ходили в белых одеждах и не брали в руки оружие, их хорошо кормили и берегли. Светлые были целителями.

Почти ни у кого в цитадели не было выбора, кем стать, светлым или темным. За ребенка всегда решал дар. Только в редких случаях дар был так силен, что мог повернуться в любую сторону, так было с Раном. Свой выбор он сделал сам и не жалел о нем. Ему вообще это было несвойственно — сожалеть о чем-либо.

Сейчас Лавьер сидел в расслабленной позе, сложив кончики пальцев и закрыв глаза, и заставлял себя не думать. Концентрация не помогала, и это удивляло аида. Его тело и сознание всегда с легкостью подчинялись железной воле, а сейчас почему-то сопротивлялись.

Не зря Владыка повелел уничтожать раян. Слишком велика их сила — сила обольщения, сила лори, что способна лишить разума и поработить волю.

* * *

Оникс попросила прислужника принести ужин ей в номер. Тот кивнул и ушел, а девушка со страхом ожидала, что он вернется с отказом, что аид не разрешит.

Но нет. Прислужник принес поднос с горячим супом и телячьим рагу, молоко и лепешку, ловко расставил все это на столе и удалился. Оникс подвинула стул, радуясь, что может поужинать, не привлекая посторонних взглядов. Однако побыть в одиночестве ей не удалось.

Конечно, зря она обрадовалась. Поужинать в своей комнате означало поужинать в компании аида.

Он сел напротив, сам к еде не притронулся, только смотрел. У Оникс испортился аппетит, но она продолжала жевать из чистого упрямства. Лавьер молчал, а девушка тяготилась его присутствием.

— Ты сегодня расстроила меня, раяна, — наконец сказал он. — Когда пыталась разорвать аркан. Не делай так больше.

Оникс слизала с пальца капельку молока, что нечаянно пролила, когда он заговорил.

— Сдохни, аид, — отозвалась она, не глядя на него.

И не увидела его вспыхнувших глаз, завороженно наблюдающих за ней. Только подняла голову, когда поняла, что Лавьер смеется.

— Порой мне кажется, что ты специально меня злишь. Может, тебе нравится, когда я тебя наказываю? Скажи, я буду делать это чаще.

Оникс отложила лепешку. Положила руки на стол и чуть наклонилась, пристально глядя в его глаза.

— Я тебя ненавижу, аид. Ты убийца и чудовище. Надеюсь, тебя сожрут демоны архара. И то, что ты называешь наказанием, эти твои прикосновения вызывают у меня омерзение. Я доступно объяснила? Тебе понятно, аид?

Оникс откинулась на спинку стула. Ей было страшно, очень страшно. От его глаз, вмиг ставших темными, от лица без единой эмоции.

— Сколько слов… — протянул он. — Почему же ты такая упрямая?

Он протянул руку и позвонил в маленький колокольчик, который оставил прислужник. Через пару минут парень заглянул в дверь.

— Принести что-то еще, госпожа? — спросил он.

Лавьер поманил его пальцем, откинулся на спинку стула, глядя прислужнику в глаза. Тот сделал два шага и упал на колени, закричал от невыносимой боли, что взорвалась внутри его. Одним движением, не задумываясь, Оникс вскочила и оттолкнула парня, заслонила собой, встав на линии взгляда аида.

Нутро обожгло болью столь сильной, что она ослепла и оглохла, утратила все чувства и ориентиры в этом мире. Не осталось ничего, кроме испепеляющей муки, смертельной агонии, разрывающей внутренности! Это был настоящий архар…

Оникс не сразу осознала, что лежит на руках аида, сидящего на полу.