Читать книгу "Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи"

Потом все дружно отправлялись в лес по грибы под руководством доктора Зверева, который лично осматривал каждое лукошко, прежде чем отправить его содержимое на кухню. Иногда все шли собирать ежевику, дикие ягоды или малину — самую душистую во всей России, — хвастался великий князь, — потом эти ягоды сушили на больших досках, но не на солнце, а в тени, чтобы потом делать из сушеных ягод малиновый чай, единственное эффективное, как утверждают, средство от бессонницы.

Аликс, открыв для себя необозримые подмосковные просторы, наслаждалась свободой. Ей нравилось бродить по березовым рощицам, где легкий, ласковый ветерок приводил в трепетное движение листочки, которые, казалось, становились крошечными инструментиками в большом оркестре природы. Однажды на сельской ярмарке, в воскресенье, Аликс увидела нечто весьма любопытное, что глубоко взволновало ее. Ей, простой посетительнице праздника, все бедняки низко кланялись. Это был день святого Ильи, патрона церковного прихода Ильинское. Согласие на проведение в этот день ярмарки дал великий князь. Коробейники раскладывали свой нехитрый товар. Повсюду возводились ярмарочные балаганы, карусели с разноцветными лошадками для катания, Отовсюду к этому месту подъезжали телеги, набитые до отказа празднично одетыми крестьянами. Красивые девушки с узорчатыми платками на головах громко распевали песни, а пригожие молодые смуглые парни подбадривали их, не в лад подыгрывая на своих старых балалайках.

Аликс следовала за великокняжеской четой повсюду, от одной лавки к другой. Великий князь не пропускал ни одной из них, ведь там продавалось столько самых необычных диковин. Элла сама водила сестру повсюду. За ними по пятам следовали слуги с большими корзинами в руках, куда они складывали купленный сестрами товар: грубое полотно для деревенских простыней, узорчатую ткань — кретон, носовые платки, разные шали — от самых легких, воздушных до плотных, теплых; копеечные безделушки, оловянные колечки, лихо разукрашенные картонные сердечки, гончарные изделия, глиняную посуду, большие пивные кружки, горшочки для сметаны, стеклянную посуду, графины под хрусталь, стаканы самой различной формы, клубки лент, печенье, колбасу, конфеты…

Аликс остановилась перед одним торговцем, который продавал графин. В нем стеклодув поместил маленькую разноцветную птичку.

А какие забавные эти табакерки из папье-маше, покрытые глазурью с портретами императора Александра III и императрицы Марии Федоровны.

От всей этой ярмарочной карусели могла закружиться голова, но Аликс даже в такой обстановке постоянно ощущала свое нестерпимое, до боли, желание узнать, поговорит ли, наконец, с ней сестра о Николае Александровиче?

Однажды вечером, когда все домочадцы, переехав через реку, добрались до Усово, где находился другой дом великого князя, построенный им из белого и серого кирпича, и где обед подавали в большом зимнем саду, в котором росло множество тропических растений и экзотических цветов, Аликс случайно оказалась в пустом флигеле рядом с Эллой. Забыв на время о твердости своего характера, она довольно робко спросила ее:

— Элла, ты никогда не говоришь мне о нем…

Великая княгиня сделала вид, что страшно удивлена. Как будто она не понимала вопрос, заданный сестрою.

— Кто это — он? Почему ты говоришь загадками…

— Ты что, Элла, обо всем забыла?

Аликс не отрывала пристального взгляда от лица великой княгини. Не из-за своей злости, а скорее из шалости, что никак не вязалось с ее привычной холодностью и выдержкой, Элла намеренно продолжала молчать. Наконец, ей, видимо, надоело издеваться над сестрой и она сказала:

— Да, мое маленькое Солнышко, у меня есть вести о цесаревиче. Ты, конечно, хочешь, чтоб я с тобой поговорила о нём, не правда ли?

Аликс была готова опуститься в эту минуту на колени перед сестрой, чтобы та только все ей рассказала. Но какая-то неведомая сила, умение владеть собой, которому она научилась во дворцах, напичканных всевозможными запретами ее бабушки королевы Елизаветы, удержали ее от этого.

— Меня восхищает твоя выдержка, Солнышко. Ты дотянула до этого вечера, чтобы поговорить со мной об этом. Ты, наверное, догадываешься, что если мне захотелось видеть тебя здесь, у меня этим летом, то для этого у меня была веская причина. Немногие в этой стране могут похвастаться тем, что им удается заставить Николая излить свою душу. Думаю, что мне это удалось. Это теперь известно и его дяде, потому что, как мне кажется, он должен быть в курсе дела. Мне кажется, что он обворожен твоей притягательной личностью. И не потому, что хочет мне понравиться… нет.

Аликс так хотелось сейчас заплакать. Она, взяв сестру за руку, прильнула к ней долгим поцелуем.

— Прошу тебя, Элла, не смейся надо мной, из-за такого жеста! Я представила себе, что целую руку мамочки… Да, все, что ты мне говоришь, меня ободряет, утешает. Мне передавали такие ужасные веши о моем пребывание при царском дворе…

Но Элла, которая не любила давать волю своим чувствам, перебила ее:

— Все, что ты сейчас говоришь — неважно. Важно другое, и ты должна об этом знать. Николай не только тебя не забыл, но он просто горит желанием увидеться с тобой вновь, это он попросил меня пригласить тебя сюда в июле…

Аликс, чувствуя, что больше не сможет сдерживаться, выпалила:

— Так он скоро приедет?

Великая княгиня, слишком высокомерная в своем обычном поведении, вдруг ласково потрепала сестренку за щечку, проявляя странную для нее нежность.

— Увы! Дорогая моя, знаешь, все было уже готово к его приезду. Мы с твоим шурином были бы просто счастливы, от такой благословенной встречи.

— Он хотя бы не болен?

— Что ты! Он — крепкий юноша, и чувствует себя хорошо. Но не забывай — он наследник трона! И его отец отправил его в продолжительное путешествие по разным странам. Он даже побывает на Дальнем Востоке. Ему предстоит совершить официальный визит в Японию… Его путешествие продлится полгода…

Краска бросилась в лицо Аликс. Она впопыхах произнесла фразу, о которой тут же пожалела:

— Я уверена, что не император выбрал это время, чтобы отправить сына с дипломатической миссией. Это — императрица.

Но ожидаемых упреков со стороны Эллы не последовало. Ее сестра молчала. Она приложила палец к губам.

— Т-с-с! Дорогая моя. Оставь при себе свои мнения. Мария Федоровна на самом деле нас не любит. Она считает нас слишком немками, но не падай духом!

Николай любит тебя, я в этом уверена!

VI

Вернувшись домой, в Дармштадт, Аликс столкнулась вновь с привычным одиночеством. Великий герцог Людвиг, здоровье которого сильно пошатнулось, вел фактически затворническую жизнь. Брат Аликс Эрнест, единственный наследник короны Гессенской жил, в основном, за пределами домашнего очага, в Пруссии, Англии и Скандинавии.

Куда бы она не шла, где бы не находилась — совершала ли прогулки верхом или присутствовала на официальных приемах в обязательном порядке в силу того, что она оставалась единственной принцессой в семье, перед ее глазами постоянно стояли голубые глаза ее дорогого Николая. Когда же я снова увижусь с ним? Долгое ожидание казалось ей иногда худшей из казней. Куда ему писать? Неизвестно. Но, тем не менее, внутренний голос ее ободрял. Её уверенность в том, что отсутствующий сейчас её не забывал, придавала ей сил. Новая поездка в Англию её не соблазняла, несмотря на всю проявляемую к ней постоянно нежность со стороны старой королевы. Да и ее кузен, Альберт-Виктор (Эдди), ей досаждал. Он продолжал ей делать авансы, в рамках приличий, конечно, но с присущим ему упрямством, и требовал обручения, хотя она уже столько раз говорила ему — «нет».