Читать книгу "Услышь меня, чистый сердцем - Валентина Малявина"

Приезжаю в Москву, тут спектакль.

И так без конца. Просто из сил выбился. Обещал тебе приехать на несколько денечков — не получается. Хоть бюллетень бери».

На этом письмо обрывается. Начальные строки остались в большом блокноте, — где мы со Стасом письменно размышляли о Великом Инквизиторе.

Не увидели при обыске красный блокнот. Многое, слава Богу, не увидели. Я все бережно сохранила.

Вот ведь письма у Александры Александровны пропали. Может быть, и не пропали, но, по всей вероятности, гражданскому истцу нужно, чтобы они пропали.

Вернувшись из Сибири, Марьин рассказал, что был в гостях у отца Стаса и тот передал мне 25 рублей.

Мы с Марьиным были у Алексея Петровича после похорон Стаса. Дом его мне показался очень интересным. Действительно, книг видимо-невидимо, они аккуратно сложены, поставлены на полки. На письменном столе — папки, тетради, бумаги. Дом просторный, ничего лишнего.

У Алексея Петровича замечательное лицо.

Красивые у Стаса родители, и он был красивый.

Александра Александровна на судебном заседании даже сказала: «Слава любил отмечать свой рост, любовался своей фигурой. Было чем любоваться!»

В доме Алексея Петровича мне стало спокойно. «Как же так случилось, мэм?» — на английский манер обратился он ко мне.

Разговаривали мы с ним минут сорок. Марьин торопил меня. Наверное, мать Стаса не должна была знать, у кого мы.

Мне не хотелось ухолить. Атмосфера в доме Алексея Петровича показалась мне такой знакомой. Может быть, оттого, что Стас мне много рассказывал об отце и его доме. А еще — что-то от Александра Грина было в самом Алексее Петровиче.

Марьин давал мне знаки, что надо идти. Мы ушли. Теперь он привез презент от Алексея Петровича! Знал бы он, что 13 апреля за несколько часов до гибели Стас сказал, когда мы шли к Арбату: «Я — Слава Бучнев. Вот кто я! Я — не Стас! Я — Слава!»

…Допрашивают помощника директора Театра Вахтангова Владимира Павловича Петухова.

Судья задает вопрос, посматривая в обвинительное заключение, где открыты страницы с показаниями Петухова. Довольно длинный монолог. В обвинительном заключении записано, что Петухов дал показания на допросе в прокуратуре Ленинского района. Высказывался Петухов, мягко говоря, нелицеприятно, особенно в мой адрес.

Судья пробежала глазами этот монолог и спрашивает Владимира Павловича:

— Сколько раз вас приглашала прокуратура?

Петухов отвечает:

— Я никогда не был в прокуратуре.

Судья то ли не поняла, то ли очень устала и переспрашивает:

— Вас приглашали в прокуратуру Ленинского района на следствие по делу Жданько?

Петухов говорит:

— Меня никто не вызывал и не допрашивал.

Судья и до этого момента сидела с опрокинутым лицом, а тут еще прибавился гнев на сочинителей обвинительного заключения. По всей вероятности, деятели прокуратуры не предупредили ее о возможном казусе. Длинный обличительный монолог кто-то из прокуратуры просто-напросто сочинил.

Совсем интересно стало: кто же сочинил этот документ, кто так безбожно и грубо лжет?

В результате Владимир Павлович Петухов рассказал в суде, что весь театр знал о нас со Стасом, но сплетен о нас никаких не было, что Стаса уважали в театре и что меня тоже уважали — как актрису и как человека. Еще говорил о комнате Стаса в общежитии:

— Мне показалась странной его комната. На обыкновенных неструганых досках висели веники, топор, молотки и какие-то другие предметы, которые не украшали дом.

Я тоже удивилась комнате Стаса, впервые у него побывав. Общежитие Театра Вахтангова находилось совсем рядом с театром.

Он ждал меня после спектакля. Всегда уверенный в себе, очень смущался:

— Ты занята?

— Нет.

— Я хочу пригласить тебя на чай.

По дороге я забежала к маме, сказала, что задержусь, и мы пошли к Стасу.

Молчали. И Стас, и я волновались. Нас уже посетила влюбленность.

Вошли в маленькую комнатку: справа — ящики с пустыми бутылками из-под вина, как в магазине, где принимают тару.

Я простодушно спросила:

— Ты пьешь?

— Нет, не очень. Друзья приходят.

— Зачем бутылки хранишь?

— Сдам, когда много будет, — по-хозяйски, серьезно ответил он.

Первая стена обшита березовыми досками. Тут же маленькая железная кровать. На досках подвешены веники, топоры — большой и маленький, еще что-то… По другую сторону — письменный стол. Прохода между кроватью и столом почти нет. Три стула. Вижу, что они из театра — обиты рыженьким бархатом. Чуть левее стола на стене — овальное зеркало и книжные полки. Чистенько. Тепло. Окошко маленькое, упирается в кирпичную стену. На полу стоят сколоченные наспех мольберты. На них два автопортрета, сделанных карандашом. Рисунок небрежный, но сходство с оригиналом схвачено. Меня поразило вот что: на одном и на другом портрете во лбу Стаса торчит по огромному гвоздю… Они вколочены как бы двумя ударами молотка. Большущий гвоздь почти снаружи, а острие во лбу.

— Зачем ты так? — спросила я, глядя на рисунки.

— Захотелось себя пригвоздить.

И пошел на кухню ставить чай. Принес крепко заваренный. Шоколад был на столе. Достал две рюмочки и коньяк в плоской бутылке.

— Я очень хотел, чтобы ты была моей гостьей. Давно хотел. — И придвинулся ко мне. Встал на колени, положив голову на мои.

Вдруг попросил:

— Расскажи мне какой-нибудь страшный случай из своей жизни.

— Зачем?

— Интересно, что тебя пугает.

— Обман.

И рассказала я Стасу, как год назад — то был 75-й — я работала в фильме «День семейного торжества» у режиссера Халзанова и как город Ленина — Ульяновск, где проходили съемки этого фильма, в котором моими партнерами были великолепные Нина Ургант, Игорь Ледогоров, Маша Вертинская, Андрей Майоров, как этот город обманул меня.

Обманул до глубокого отчаяния.

Меня встретили в аэропорту и привезли на очень чистую и просторную площадь с зелеными газонами — осень в 75-м задержалась и была пышной. Светлые здания — гостиница «Венец» и домики Ленинского комплекса — украшали эту красивую площадь. Гостиница «Венец» — небоскреб в этом невысоком городе.

Поселили меня на двадцатом этаже в номере 2004. Окно в комнате большое, темное — я прилетела в Ульяновск ночью. Звезды чуть вздрагивают, словно намекая на что-то. Волга-матушка светится под половинкой яркой луны, другую половинку закрыло облако. В полнолуние я прилетела.

Скорее бы утро, уж очень хочется поглядеть на Волгу!