Читать книгу "Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - Александр Костин"

Сталин понимал, что сначала большинство членов Политбюро, а за ним ЦК непременно воспротивятся стремлению генсека ликвидировать сеть коллегий, и, следовательно, нейтрализовать мятеж героев Октября и Гражданской войны можно лишь при одном условии — отсутствии рядом с ним такой политической фигуры, которая при форс-мажорных обстоятельствах способна составить ему конкуренцию. Такой фигурой, безусловно, был «любимец партии» Николай Иванович Бухарин, а стало быть пришла пора, ради спасения страны, его безжалостно уничтожить политически.

Вопрос, как это сделать, перед Сталиным не стоял, поскольку к этому времени настала пора претворять в жизнь лозунг Ленина: «сделать из России нэповской, Россию социалистическую», то есть уничтожить первооснову нэпа — индивидуальное крестьянское, частнособственническое хозяйство. Сталин прекрасно знал, что убеждения Бухарина полностью совпадают с принципами нэпа, провозглашенными Лениным в 1921 году. Этой же концепции придерживались Рыков и Томский.

Следовательно, удар по нэпу будет означать удар по убеждениям этой «троицы», которая воспротивится осуществлению коллективизации крестьянских хозяйств, начнет яростно спорить и в результате угодит в разряд оппозиционеров-раскольников, за что и будет выброшена из Политбюро.

Подготовку к свертыванию нэпа Сталин начал 15 сентября 1927 года, когда Политбюро ввело ряд мер, способствующих снижению цен на покупаемый государством у крестьян хлеб. Село отреагировало на данную акцию мгновенно — придержало зерно в амбарах, ожидая более прибыльной конъюнктуры. Государство вынуждено было прибегнуть к силе, то есть, фактически, к продразверстке, что сразу же вызвало протест «правых». Это и планировал Сталин, чтобы начать борьбу по ликвидации Бухарина и его сторонников и, следовательно, завершить свою «многоходовку» по предотвращению всякой оппозиции в Политбюро.

Насильственное изъятие зерна у крестьян вызвало, с одной стороны, резкое недовольство сельских тружеников и реальную опасность бунтов и мятежей, а с другой — грозило продовольственным кризисом и даже голодом в целом ряде районов, поскольку крестьяне наверняка резко сократят количество посевных площадей весной 1928 года.

Для предупреждения пугачевщины нужно было расколоть мужиков. Предложить им на выбор следующие три варианта дальнейшего устройства своей жизни: покорно вступить в колхоз (вариант для сельской бедноты); сорваться с мест и уйти искать счастья в город (вариант для середняка, который в колхоз пойти не желал, но и открыто вступать в противостояние с государством опасался). Наконец, открыто объявить войну коммунистам (вынужденный вариант для кулачества).

Весь расчет строился на том, что очень существенная часть сельских тружеников из числа середняков, наотрез не желающих кооперироваться с беднотой, предпочтет вооруженной борьбе миграцию в промышленные центры. Раскол жителей села на три группы, ослабит возмущение и сведет активное сопротивление властям до разрозненных мятежей, которые, как антисоветские и кулацкие, подавят военные. Впрочем, массовый отток в города породит иную проблему, проблему занятости. Ее же можно решить, если намеченную XIV партсъездом программу постепенной индустриализации заменить форсированной. Чем больше строек первой пятилетки, тем больше рабочих рук потребуется. Вот эти стройки сверх программного лимита и отвлекут на себя основной наплыв покинувших деревни крестьянских семейств. А профинансируют возведение таких Днепрогэсов и Магниток выкачанные из деревень средства. В итоге главная цель — превращение Политбюро и ЦК в покорную машину для голосования — будет достигнута, и достигнута без катастрофического социального потрясения. Авторитет Сталина к этому времени был уже настолько высоким, что затеянную Сталиным инициативу, смахивающую на авантюру, Политбюро, возможно и неохотно, но утвердит и откроет ему дорогу для расправы с Бухариным.

Помимо крестьянского вопроса, члены Политбюро размежевались и по другой важной проблеме — по темпам индустриализации. Сталин настаивал на ускоренном строительстве промышленных объектов и увеличении их числа, что одновременно решало проблему занятости мигрантов из сельской местности. Бухарин же призывал не торопиться. Здесь так же, как и в области сельского хозяйства, медленно одерживала верх линия генсека. И все благодаря занимаемому генсеком положению безусловного лидера, вождя Политбюро ЦК ВКП(б). Посему, как бы Бухарин с Рыковым и Томским не изворачивались, мешая политике чрезвычайных мер в деревне, меры эти, тем не менее, осуществлялись и приносили свои «плоды». Крестьяне, обнаружив смену приоритетов, потеряли интерес к сбору урожая сверх нормы, необходимой для жизни и расчета с государством, и весной

1928 года заметно сократили посевные площади, что грозило осенью большими затруднениями при хлебозаготовках на 1929 год, если не серьезным продовольственным кризисом. Впрочем, затруднения или кризис были «выгодны» Сталину, ибо они облегчали ему обработку членов и кандидатов в члены Политбюро в сторону одобрения курса на сплошную коллективизацию. Действовала незамысловатая логика: раз частник не желает активно помогать государству, государству остается опираться на коллективную форму собственности, сиречь на колхозы и совхозы. Такое развитие событий Бухарин либо безмолвно проглотит и, будучи оппонентом вождя, мгновенно превратится из младшего партнера Сталина в рядового члена Политбюро, либо, не стерпев, возропщет и тут же перейдет в разряд оппозиционеров-раскольников. Противоречивость экономической ситуации не позволит образоваться притягательному для большинства второму полюсу, и, следовательно, Сталин избавится от напарника-заместите-ля в любом случае.

Бухарин прекрасно понимал безвыходность своего положения, иллюзиями себя не тешил, поскольку видел, на какое распутье, расправляясь с нэпом, Сталин выводил либеральную троицу. Его отчаянные попытки замедлить процесс раскулачивания и удержать середняка в деревне, дабы предотвратить неизбежную угрозу продовольственной катастрофы, никакого эффекта на монолитное большинство в Политбюро не производили, и тогда он идет на отчаянный шаг.

30 сентября 1928 года Николай Иванович опубликует в «Правде» «Заметки экономиста» — жест отчаяния проигравшего поединок члена Политбюро. Аргументы, призванные предотвратить трагедию, прозвучали вхолостую. Политбюро, а за ним и ЦК менять раз принятое решение не будут. 8 октября высшая коллегия осудила размещение в «Правде» бухаринской статьи «без ведома ЦК» и тем самым дала понять, чью точку зрения впредь Политбюро намерено поддерживать. 18–19 октября со Сталиным солидаризировался Пленум МК и МКК. Н. А. Угланов, лидер московских коммунистов, сочувствующий Бухарину, с немногочисленными сторонниками остался в меньшинстве (в ноябре переизбран). 16–24 ноября 1928 года аналогичным образом проголосовал Пленум ЦК ВКП(б). «Правый уклон» потерпел абсолютное поражение.

Отныне ничто, ни дефицит хлеба и хлебные очереди в городах, ни крестьянские волнения, ни повальный голод в наиболее «хлебных» районах страны, и прежде всего, в деревне не пошатнут твердого нежелания большинства Политбюро и ЦК жертвовать завоеваниями Октябрьской революции в угоду бесперебойному снабжению рабочих продовольствием с частных крестьянских полей и ферм. Теперь исполнение той же задачи поручат колхозам и совхозам. А пока те поднимутся на ноги и окрепнут, партия с народом подождут и терпеливо перенесут все тяготы нескольких переходных лет.