Читать книгу "Наполеон - Пол Джонсон"

О какой особе шла речь? Бонапарт предпочел бы жениться на русской принцессе. Из всех законных монархов Европы Бонапарту нравился только царь Александр I, во всяком случае, так он говорил. Он обращался к царю «мой друг». Дружба, которая имела для Бонапарта особое значение (она значила объединение интересов, а также взаимную симпатию), была самой важной из связей, помимо родственных, которые признавал Бонапарт. Женитьба на родственнице Александра означала бы некий кровный союз с наиболее могущественной державой восточной Европы. Так все было бы за то, чтобы возник прочный союз с Россией и, более того, появилась бы возможность объединенных действий в Азии, которые могли бы подорвать владычество британской империи в Индии.

Александр не принял предложение, хотя открыто этого плана не отвергал. Он был твердо убежден, что законная власть священна. И причины его отказа были как религиозными, так и династическими. Бонапарт пришел к власти в результате революции безбожников, которые преследовали и подвергали гонениям слуг божьих. Наполеон, правда, помирился с католической церковью, но совершенно очевидно, что он это сделал из корыстных соображений и мог в любой момент возобновить гонения, если это снова станет выгодно. И к тому же, если русская принцесса выйдет замуж за Бонапарта, она будет вынуждена отречься от православия и принять католицизм. Это может всколыхнуть польских подданных царя, а Бонапарт, как и они, католик; во всяком случае, до этого он был готов поддержать притязания поляков. Отказ царя скрепить дружбу с Бонапартом еще и родственными узами стал одной из самых серьезных неудач в карьере французского диктатора. Ведь такой союз сделал бы столкновение между Францией и Россией менее вероятным. Он мог бы и вовсе исключить такое столкновение, особенно в том случае, если бы две державы объединили свои усилия в борьбе против Турции и британской Индии. Тогда Бонапарт мог бесконечно долго оставаться вершителем судеб большей части Европы. В действительности же отказ царя только приблизил вторжение французской армии в Россию, потому что Бонапарт не простил своему «другу» такого пренебрежения, а его дальнейшие оценки действий и мотивов царя стали гораздо более предвзятыми и критичными.

Если Романовы отказались смешивать свою кровь с корсиканским авантюристом, Габсбурги, наоборот, с радостью согласились, хотя им и понадобилось некоторое время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Для дома Габсбургов брак всегда был вопросом геополитики. На протяжении столетий исключительно посредством династических браков они собрали под свою руку одну из крупнейших в Европе империй, у которой не было общей этнической основы. Может, они и не были очень искусными и умелыми воинами на поле боя, но они тонко и расчетливо женили своих сыновей на наследницах богатых земель и выдавали своих дочерей за могущественных князей и принцев. Бонапарт хоть и был узурпатором, но контролировал пол-Европы и держал в страхе всех остальных. Этого было вполне достаточно для семейной фирмы Габсбургов – и сделка состоялась.

Мария-Луиза была не только дочерью императора из династии Габсбургов, она приходилась внучатой племянницей казненной Марии-Антуанетте. Все детство девочке внушали, что события 1790-х годов – самая ужасная катастрофа в истории Европы. Они предвещали пришествие антихриста. И, возможно, Бонапарт и был тем самым антихристом, во всяком случае, это втолковывали девочке в классной комнате. А теперь ей велели выйти замуж за этого людоеда. Все ее взгляды вдруг перевернулись с ног на голову. Но выучка Габсбургов была чрезвычайно строгой. Принцессы должны были выходить за могущественных мужей, невзирая на их внешность, привычки, мораль или национальность. По крайней мере Бонапарт был относительно молод, одной с ней веры, он будоражил умы всей Европы. Поэтому Мария-Луиза отправилась в Париж, навстречу своей жертвенной участи, со смешанным чувством. Бонапарту она нравилась, во всяком случае, так казалось. Она была крупной, белокурой и пышущей здоровьем девушкой. И еще она была весьма медлительной. Бывало, как всегда нетерпеливый Бонапарт подгонял ее, шлепая по широкому заду, со словами: «Ну, давай, давай!»

Свадьбу праздновали с удивительным размахом. Хороший вкус или, скорее, суеверие Бонапарта не допустили повторения святотатственной и, как потом оказалось, несчастливой церемонии коронации в Нотр-Дам. Бракосочетание с Марией-Луизой в 1810 году было подчеркнуто светской церемонией, которая проходила в Лувре. Сам свадебный обряд проводился в галерее, которая была переоборудована в частную часовню. Стиль, мода, иконография за последние шесть лет существенно изменились. В 1804 году на временной крытой галерее Нотр-Дам, выбранной для проведения церемонии, возвышалась колоссальная статуя Карла Великого. Теперь же весь декор был в опытных руках Пьера-Поля Прудона, пожалуй, величайшего рисовальщика обнаженной женской натуры, которого когда-либо рождала Франция. Выбор пал на него как на самого выдающегося приверженца классицизма. Общая тема декора была выдержана в римском стиле, точнее, в стиле Юлия Цезаря – империя Бонапарта расширилась от старых границ владений Каролингов до размеров всей Европы и Средиземноморья. Повсюду возводились огромные триумфальные арки, переделывались фасады зданий. Основным материалом декораций для всех революционных и наполеоновских празднеств был картон. Он был дешевый, легкий, его было просто устанавливать и демонтировать, его можно было эффектно покрасить и покрыть декоративными элементами. В ретроспективе этот вид декора символизирует эфемерную природу всего наполеоновского режима. Но в то время он воплощал французский шик и изящество.

Бонапарт контролировал все до мельчайших деталей: он лично выбирал платье для невесты. Одной из многих областей, в которой, по мнению императора, он хорошо разбирался, была женская мода, и он часто позволял себе публично высказываться о туалетах придворных дам, либо критикуя, либо одобряя их вкус. Для любой придворной дамы не было ничего ужаснее, как подвергнуться насмешкам императора. В Марии-Луизе он видел продукт старомодного, провинциального общества, термин бидермейер, как приговор всему, что было нелепо старомодным в искусстве Вены, в то время еще не вошел в моду, но уже вызывал насмешливую улыбку среди французов. Бонапарт взялся лично одеть свою невесту по последней парижской моде, как он сам ее понимал, конечно. Но без модницы Жозефины результаты не всегда были удачны. После развода Жозефина удалилась в свое поместье в Мальмезон, где и умерла в 1814 году.

Тем не менее эта церемония изобиловала неловкими, чтобы не сказать отвратительными ситуациями. Хотя непосредственно на свадебный завтрак пригласили всего около ста человек, в Лувр съехалось около 8 тысяч аристократов, можно сказать, вся бонапартистская номенклатура. Они стояли вдоль галерей, по которым должна была пройти свадебная процессия. Кульминация церемонии должна была состояться в большой галерее. Невесте предстояло пройти вдоль стен, увешанных полотнами Леонардо да Винчи, Рафаэля, Рубенса и других мастеров, привезенными как трофеи из Антверпена, Потсдама, Флоренции, Милана, Брюсселя, Мюнхена, а также Вены, некоторые из них являлись ценными экспонатами из дворца ее отца. В каком-то смысле и ее саму взяли в качестве военного трофея, во всяком случае, так могло показаться многим из присутствовавших.

Завтрак прошел в неловкой, напряженной атмосфере. Бонапарт заметил, что собственно церемонию венчания, которую на этот раз проводил не папа римский, а корсиканский дядюшка, кардинал Феш, бойкотировали тринадцать кардиналов, которые считали, что прежний брак с Жозефиной не был расторгнут по всем правилам, и поэтому новый брак можно было считать двоеженством. Бонапарт за свадебным столом почти все время кипел от злости, обдумывая, как проучить дерзких прелатов, не проявивших должного уважения к его императорской особе. Впоследствии он выгнал их из официальных апартаментов, буквально вытолкав на улицу, в их красных сутанах, развивающихся на ветру.