Читать книгу "Михаил, Меч Господа. Книга первая. Просьба Азазеля - Гай Юлий Орловский"

Михаил раздраженно передернул плечами, отвечать не стал, слишком дикие вещи Азазель несет, но в обществе людей в самом деле произошло что-то более важное, чем умение строить такие громадные дома и самобеглые коляски.

– Не мешай, – сказал он, – как сделать тише этот рев?

– Нажимай здесь, – пояснил Азазель. – И держи до тех пор, пока не станет по ндраву. И точно так же, если нужно усилить такой нужный тебе рев… Как переключать каналы, запомнил?

– Да.

– Успеха, – сказал Азазель серьезно. – Не свихнись, люди очень изобретательные, а ты все еще на уровне пещерного… гм… ангела. Прости, архангела! Но разум твой свеж, хоть и дремуч.

– Азазель!

– Это был комплимент, – пояснил Азазель невинно. – В тебя можно влюбиться, Михаил. Ты так чист и светел, что хоть вместо люстры подвешивай или ставь в углу вместо светильника… Ладно, если что непонятное, я всегда на связи.

Михаил спросил встревоженно:

– Уходишь?

– Да, по работе. Я хоть и тунеядец, но другим работу даю, а то и задаю. Если понадоблюсь срочно, скажи Сири, свяжет со мной, ты же мобильником все равно за эти шесть дней не научишься.

Михаил окинул его придирчивым взглядом.

– Вот так и пойдешь? Бесстыдство какое.

– Я что, – спросил Азазель оскорбленно, – голый?… Эти штаны от Оксаны Рыбачук, у нее лучший Дом моды!.. Да и вообще…

– Ладно, – сказал Михаил, – уже вижу. Здесь все сумасшедшие. Ночевать вернешься?… Или искать тебя по всему свету?

– К шести вечера буду, – сообщил Азазель. – Не рухнись от телепередач. Я и то уже боюсь повреждений моей хрупкой и ранимой психики культурного и чуткого существа. Я же никогда не служил в армии, хотя на оборонку в какой-то мере работал, когда учил тех дикарей копать руду и добывать из нее металл… Надеюсь, это когда-то засчитают в плюс?… Или все же в минус?… Какое там наверху отношение к милитаризму в данное время?

В отсутствие Азазеля он продолжил просматривать телепередачи и все больше убеждался, что человек перещеголял даже демонов по отвратительным мерзостям и гнусностям, что люди придумали и воплотили в жизнь.

Но Азазель все твердит, что это все внешнее, неважное, рано или поздно пройдет… А что тогда важное? К чему человек должен прийти через все эти опустошительные войны, через кровь, голод и разрушения?

Как человек сам не приходит в отчаяние и не говорит себе, что все напрасно? Или он, как твердит Азазель, все тот же Адам, существующий вечно во многих телах, постоянно увеличивающий свою мощь, который видит, как неспешно на месте разрушаемых городов возводятся еще более огромные и прекрасные, а вместо уничтоженных народов приходят другие, тоже дети Адама, хотя, конечно, если придерживаться истины, большинство из них дети Каина?

Почему противников не переубеждают, а просто убивают? Так проще?… Или по молодости людей?

Он вдруг ощутил то странное чувство, которое Азазель называет стыдом. Когда он точно так же прервал едва начавшийся спор с Сатаном, набросился на него со своими сторонниками и силой низверг из Брия в самый мрачный угол Асии, назвав его адом. Тогда это казалось самым правильным решением… А сейчас?

– И сейчас правильно, – сказал он вслух. – Никакого хаоса!.. Иначе все рухнет.

Творец создал в себе четыре мира, а созданные им по его образу и подобию люди сотворяют сейчас свой искусственный мир, подгоняя под свои мелкие нужды.

Как вот эта Сири, реагируя на бесцельно перемещающегося по квартире Михаила, несколько раз спрашивала, не нужно ли ему чего-нибудь, а в последний раз предупредила, что у него повышено артериальное давление, а также слишком велик процент загустения крови, нужно выпить воды и принять таблетку для разжижения.

Этот невидимый демон, созданный людьми, пока еще неразумен и понимает только несколько слов, еще меньше, чем живущие в квартирах собаки, но Михаил вспомнил уверения Азазеля, что эти системы учатся очень быстро, и ощутил смутную тревогу.

Он вздрогнул, когда в комнате прозвучал этот милый женский голосок:

– Хозяин, вы прибудете через пятнадцать минут сорок две секунды… Что приготовить?

– Ванну, – раздался уверенный голос Азазеля прямо в середине комнаты, – и хороший ужин. Мои вкусы знаешь. Как мой гость?

– Жив, – сообщила Сири. – Но пульс повышен, дыхание учащенное.

– Это он интеллигентность в себе развивает, – ответил Азазель, – а они все нервные и пугливые. В ванну добавь хвойных масел.

Слышно было шум движения его авто, потом все оборвалось, и Михаил со стыдом ощутил, что с нетерпением ждет появления этого особого демона, оставшегося в стороне от великой битвы верных Господу ангелов с полчищем Сатана.

Отсчет времени в квартире Азазеля показывают все предметы, кроме часов, которых Михаил так и не увидел нигде, кроме как на своем запястье: плита в двух местах, холодильник, шкафчики и даже кофемолка, точнее¸ кофеделалка, потому, когда входная дверь хлопнула, Михаил сразу посмотрел на табло с цифрами.

Прошло в самом деле ровно пятнадцать минут, за это время ванна наполнилась горячей водой с ароматами хвои, а с кухни потянуло взбадривающими запахами спешно зажариваемых рябчиков.

Хлопнула дверь, Азазель вошел бодрый, привычно веселый и с насмешливым блеском в глазах.

– Еще не поседел? – спросил он участливо. – Хотя что это я, никто не седеет за пару часов!

Михаил буркнул:

– А тебе откуда знать?

– Люблю мифы, – пояснил Азазель. – Начиная с великого мифа о грехопадении человека. Только великие поэты, как вот я, могут создавать такие великие легенды, потому что это и есть суть поэзии и вообще искусства.

Михаил поморщился.

– Я бы таких поэтов вешал на воротах их домов.

– Все поэты, – возразил Азазель беспечно, – бездомные…

Михаил настороженно проводил его взглядом, Азазель покровительственно улыбнулся и, сбрасывая одежду на ходу, прошел в ванную.

Судя по шуму, наполненную ванну в последний момент проигнорировал, принимает душ, переняв такую непоследовательность у людей, те хорошему не научат.

Михаил терпеливо ждал, одновременно поглядывая на телеэкран, где сменяются события дня, Азазель даже в своей отлучке через своего демона Сири менял ему здесь каналы новостей, показывая репортажи с мест событий и даже документальные фильмы, сути которых Михаил так и не понял, разве что уяснил с тревогой, что жизнь людей в самом деле резко, даже очень резко изменилась, а за последние жалкие сотню лет вообще стала такой, что ее не признали бы сами люди прошлого века.

Азазель вышел из ванной комнаты освеженный, на ходу вытираясь огромным мохнатым, как зверь, полотенцем.

– Сейчас перекусим, – пообещал он, – и решим, как дальше. Сири, ужин готов?