Читать книгу "Сейчас или никогда - Бриджит Берд"

При этих словах все рассмеялись, а Кевин взял Ширли за руку.

Анджела бросила на актрису испуганный взгляд, в котором сквозил немой вопрос: «Ты ему рассказала?» Ширли отрицательно покачала головой.

— Вот что я люблю в Кевине, — произнесла Ширли вслух. — Он невероятно тонкий и чувствующий человек, который черпает вдохновение буквально из любого события. С ним никогда не бывает скучно. И это тоже эротично. Клодетта из «Пурпурной орхидеи» — обычная женщина. Я рада возможности сняться в этой роли и сделаю все от меня зависящее, чтобы фильм получился как можно более эротичным. Дело не в том, чтобы часто раздеваться и продемонстрировать как можно больше обнаженной плоти. Я хочу выразить исключительную чувственность Клодетты через взгляд, движение, тон голоса. Если мне это удастся, я буду считать, что пленка потрачена не напрасно.

— Чудесно, большое спасибо всем, — произнес в этот момент Тим. — К сожалению, время передачи подходит к концу. Наши слушатели наверняка получили огромное удовольствие от встречи с такими интересными людьми. Впрочем, у меня еще есть несколько коротеньких вопросов к автору романа. — Он повернулся к Анджеле. — Слушателям интересно, что может послужить толчком к тому, чтобы вам пришла в голову идея той или иной книги? Кевин вчера вечером кое-что говорил об этом, но я не знаю, как вы отнесетесь…

— Никаких проблем, Тим, — сказала Анджела низким грудным голосом. — Я отвечу. Представьте, что два человека сидят и смотрят друг на друга. На полу лежит толстый шерстяной плед, а в камине потрескивают дрова. В пляшущем пламени очага рождается страсть, которая невольно передается созерцателям этого вечно завораживающего действа. И вот уже рука тянется к руке, а тела начинают трепетать, гореть от стремления слиться воедино. Так вспыхивает человеческая любовь. Но не всегда рядом есть человек, способный разделить твои грезы. Значит, вдохновению требуется выплеснуться на бумагу, и здесь важно поймать момент, пока собственные эмоции еще не остыли…

Едва интервью закончилось, как Тим побросал в кофр свои микрофоны, схватил Анджелу за руку и потащил к выходу. Двери лифта были открыты. Тим почти бегом провел Анджелу по коридору и втолкнул в кабину. Словно во сне она наблюдала за тем, что он делает. Тим нажал кнопку. Створки сомкнулись с едва различимым шорохом.

«Почему мы едем наверх? — думала Анджела. — На восьмой этаж? Там только зимний сад, где проходят вечеринки. И подсобные помещения…»

Но в этот момент она перестала о чем-либо думать, потому что Тим прижал ее к стене и страстно приник к ее губам. Анджела почувствовала, как ее охватывает возбуждение. Она хотела Тима. Сейчас же, не сходя с места. Все остальное перестало существовать.

— Ты так внезапно взял и исчез, — проговорила она, подставляя Тиму лицо.

— Я все объясню, — бормотал он, — только не сейчас. Мне так тебя не хватало все это время…

Анджела прижалась к нему всем телом, скользнула ладонями под рубашку, попыталась расстегнуть молнию на его брюках. И в этот момент лифт остановился. Мигающая цифра показывала, что они приехали на восьмой этаж.

Тим отреагировал мгновенно. Прежде чем створки лифта разъехались в стороны, он нажал на «Стоп». Загорелась красная кнопка. Лифт замер, но двери не открылись.

Свет погас, и теперь замкнутое пространство освещалось лишь тусклым огнем аварийных лампочек, расположенных под потолком. Анджела, прежде обожавшая заниматься любовью при полном освещении, сделала для себя открытие: если нельзя увидеть практически ничего, начинаешь острее чувствовать запахи и придаешь большее значение звукам. И она наслаждалась, слушая учащенное дыхание Тима, его сосредоточенное сопение, когда он расстегивал пуговицы на ее костюме и блузке. Ей понравилось, с каким тихим шелестом упала юбка, как вслед за ней, вытерев стенку лифта, полетел дорогущий пиджак, купленный под руководством Ванессы, как шлепнули по истоптанному полу босые ступни Тима (и когда он только успел сбросить ботинки?), как лязгнула тяжелая пряжка ремня, стукнувшись о металлическую дверь. Подумать только, прежде ей не приходилось обращать внимание на то, как скрипит серебристая обшивка кабины, если на нее навалиться — о, даже не всем телом, а двумя телами! — в страстном объятии! Ни в одном из романов преуспевающей писательницы не было ни слова о том, как жалобно трещит под напором нетерпеливых пальцев тонкое кружево бюстгальтера, с каким беспомощным отчаянием разлетаются в стороны крохотные крючочки, вырванные с мясом, потому что они застегиваются так хитро, так качественно, — спасибо Ванессе! — что их нет никакой возможности разомкнуть с первого раза. Потому что руки влюбленного, жаждущего наслаждения мужчины немного дрожат, а пальцы путаются в этих никому не нужных излишествах дамского туалета…

А запахи! О, в каких изысканных выражениях она описала бы тот ни с чем не сравнимый аромат мужского тела, которое предвкушает слияние с подвластной ему, покорной и нежной женской плотью! Этот аромат страсти забивает самый стойкий и дорогой парфюм и, соединяясь с ним, завладевает вниманием женщины, гипнотизирует ее. Это запах возбуждения, обещающий невиданные доселе удовольствия и путешествие в мир первобытных и потому еще более восхитительных радостей, сулящий отмену запретов и преодоление любых преград, а еще забвение проблем. Волосы мужчины, когда он опускается перед возлюбленной на колени, чтобы приникнуть к ее лону жаждущими устами, пахнут морем и эвкалиптами; его ладони, что сжимают вздымающуюся грудь избранницы, источают запах разогретой летним солнцем хвои; его влажные губы пахнут крепким табаком и лимоном, а выбритые щеки благоухают сладким арбузом. А еще, когда женщина с затуманенным страстью взглядом, оглушенная нахлынувшим чувством, откидывается назад, чтобы партнеру было удобнее подхватить ее под ягодицы и заставить сжать его бедра ногами, в воздухе разливается терпкий аромат молодого винограда, еще не созревшего, еще не давшего густой прозрачный сок наподобие того, что сделал сейчас ее трусики насквозь мокрыми…

Кто до нее мог бы описать еле слышный шорох разрывающихся шелковых чулок, пристегнутых к кружевному поясу! Кто сумел бы передать словами, как пленительно скользит один из них вниз по разгоряченному томлением бедру, потому что Тим умудрился-таки неловким движением сорвать невесомую петлю! Кто воспел бы страстные стоны, временами переходящие в первозданное звериное рычание, ибо соединение двух тел происходило и будет происходить и миллионы лет назад, и в неясном еще пока будущем! Эти призывные звуки плыли над кронами древовидных папоротников, оглашали пещеры в скалах над рекой, и луна, как и теперь, с высоты своего величия немного завистливо взирала на счастливую пару, слившуюся в объятиях…

— Иди ко мне, — ворвался в ее грезы голос Тима, и Анджела обнаружила, что лежит на куче сброшенной одежды на полу застрявшего в шахте лифта.

— Я так хочу тебя, — простонала она, и Тим овладел ею. Их тела немедленно пришли в движение, подчиняясь единому ритму. Все слаженнее становилась их взаимная работа, все сильнее сжимала Анджела внутри себя восставший инструмент своего господина, все дальше отодвигался реальный мир, на смену которому снова пришли мечты, которым совсем скоро суждено будет облечься в словесную форму.