Читать книгу "Тысяча благодарностей, Дживс! - Пелам Вудхаус"

– Ты уже встал?

– Давно.

– Тогда почему ты сидишь дома, вместо того чтобы агитировать? И почему у тебя такой вид, словно тебя принесла в зубах кошка?

Я вздрогнул. Я намеревался умолчать о недавнем прошлом, но со свойственной тетушкам проницательностью она по каким-то признакам поняла, что я прошел через горнило испытаний, и она стала бы выпытывать и выспрашивать, пока бы я во всем не сознался. Любая толковая тетушка может дать фору инспекторам Скотленд-Ярда по части допрашивания подозреваемого, и я знал, что запираться бессмысленно. Или немыслимо? Надо будет справиться у Дживса.

– У меня такой вид, словно меня принесла в зубах кошка, потому что я чувствую себя как то, что она принесла в зубах, – сказал я. – Пожилая родственница, я расскажу вам одну странную историю. Вы знаете здешнюю кикимору по фамилии Мак-Коркадейл?

– Ту, что живет на Ривер-роуд?

– Ту самую.

– Она адвокат.

– Похоже.

– Ты с ней познакомился?

– Познакомился..

– Она соперница Медяка на выборах.

– Знаю. А мистер Мак-Коркадейл до сих пор жив?

– Давно умер. Попал под трамвай.

– Я не осуждаю беднягу. На его месте я поступил бы точно так же. Это единственный выход, если ты взял в жены такую женщину.

– Как ты с ней познакомился?

– Я пришел к ней, чтобы агитировать ее за Медяка, – ответил я, после чего коротко и сбивчиво рассказал свою странную историю.

Номер прошел на ура. Прошел как по маслу. Я сам вообще-то не находил в своем рассказе ничего смешного, но ближайшая родственница нашла, он, без сомнения, ее здорово позабавил. В жизни не слышал, чтобы женщина заливалась таким гомерическим хохотом. Было бы ей куда катиться, она покатилась бы со смеху. Ирония судьбы: я столько раз терпел неудачу, пытаясь развеселить публику веселым анекдотом, а тут, по сути, трагическая история и такой хохот в зале.

Тетя все еще изображала смех гиены, которая только что услышала хорошую шутку от другой гиены, и тут вошел Спод, как всегда выбрав для своего появления неподходящий момент. Спода никогда не хочешь видеть, но особенно его не хочешь видеть в ту минуту, когда кто-то от души смеется над тобой.

– Я где-то оставил конспект завтрашнего выступления, – сказал он. – Над чем вы смеетесь?

Несмотря на припадок судорожного смеха, прародительнице все-таки удалось выговорить пару слов.

– Это Берти.

– Хм, – сказал Спод, взглянув на меня так, словно ему не верилось, что какое-то мое слово или действие может вызвать смех, а не ужас и отвращение.

– Он только что был у миссис Мак-Коркадейл.

– Хм.

– Агитировал ее за Медяка Уиншипа.

– Хм, – снова сказал Спод. Я уже отмечал, что хмыканье было его слабостью. – Этого от него и следовало ожидать.

Бросив на меня еще один взгляд, в котором презрение примешивалось к враждебности, и сказав, что, возможно, он оставил свои записи в павильоне у озера, он избавил нас от своего тошнотворного присутствия.

По-видимому, до сознания пожилой родственницы дошло, что мы со Сподом относимся друг к другу, не как Дамон и Пифий. Она перестала изображать смех гиены.

– Спода не назовешь любезным.

– Нет.

– Он тебя не любит.

– Нет.

– Может, он и меня не любит?

– Нет, – сказал я и подумал – ведь для Вустеров справедливость прежде всего, – что вот я критикую Спода за хмыканье, а сам заладил: нет да нет. «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь, Вустер?» Я задал себе этот вопрос, который почерпнул из Библии наряду с прочими полезными сведениями, когда готовился к конкурсу на лучшее знание библейских текстов.

– Ему вообще кто-нибудь нравится? – спросила родственница. – Мадлен Бассет если только.

– Он, кажется, в восторге от Л. П. Ранкла.

– С чего ты взял?

– Я случайно подслушал их разговор по душам.

– Хм, – сказала родственница, потому что чужие междометия прилипчивы. – Что ж, по-моему, тут нечему удивляться. Рыбак рыбака…

– Видит издалека?

– Именно. А у грибов даже поганка к поганке тянется. Кстати, напомни мне, чтобы я тебе кое-что сказала про Л. П. Ранкла.

– Ладно.

– Мы вернемся к Л. П. Ранклу позднее. А Спод на тебя злится по старой памяти, или ты опять чем-то ему не угодил?

В этот раз я рассказал ей все без колебаний. Я знал, что она мне посочувствует. Я изложил ей все факты с тем чистосердечием, на которое может подвигнуть племянника надежда на тетушкино участие.

– Все эта мошка.

– Не понимаю тебя.

– Мне пришлось прийти на помощь.

– Да объясни ты толком.

– Споду не понравилось.

– Что ему не понравилось? Мошка? Что это еще за мошка? Расскажи, что произошло, последовательно, а не задом на перед.

– Конечно, если вам интересно. Дело было так.

Я рассказал ей о мошке в глазу Мадлен, о том, как я полностью вернул ей зрение и как Спод неправильно истолковал мои действия. Она присвистнула. Сегодня все как сговорились и не упускают случая присвистнуть на Вустера. И даже давешняя горничная, узнав меня, надула губки, как будто собиралась сделать то же самое.

– Больше так никогда не делай, – посоветовала мне тетя.

– А если понадобится? Куда же деваться?

– Найди куда деться. А то будешь вытаскивать у нее из глаза посторонние предметы, а потом еще придется на ней жениться.

– Это мне больше не грозит, ведь она невеста Спода.

– Не знаю, не знаю. По-моему, у них что-то разладилось.

Я бы удивился, узнав, что во всем лондонском почтовом округе «3.1» сыскался человек, умеющий лучше, чем Бертрам Вустер, противостоять тому, что Дживс, я слышал, называет «пращами и стрелами яростной судьбы»[20]; но не скрою, на эти страшные слова я снова отреагировал, как осина, причем даже с большим вживанием в образ, чем во время разговора с вдовой Мак-Коркадейл.

На то были свои причины. Во главу угла всей своей внешней политики я поставил предположение, что этот двойственный союз застрахован не только от краха, но даже от серьезных потрясений. Спод, по его собственным словам, боготворил Мадлен за одухотворенность, а она, как я уже имел случай заметить, не стала бы бросаться таким выгодным женихом. Мне казалось, что если есть на свете пара, которой с полной уверенностью можно прочить золотую свадьбу на широкую ногу, то это их пара.