Читать книгу "Дневники. Я могу объяснить многое - Никола Тесла"

Эдисон знал о моих успехах. Иногда я встречал на улице или в парке кого-то из его сотрудников и перебрасывался с ними парой слов. У меня было такое чувство, будто я утер нос Эдисону.

На первых порах Лейн и Вайль казались партнерами, о которых можно только мечтать – честными, порядочными, надежными. Точнее, казался один Лейн, поскольку Вайля я почти не видел. Лейн интересовался ходом работ, ему я отчитывался и от него получал сведения о состоянии наших дел. Работал я сразу по нескольким направлениям – занимался лампами, переменным током и проблемой передачи электрической энергии на расстояние. Освобожденный от всех прочих забот, я работал как одержимый. Впрочем, это мой обычный стиль работы, иначе я и не умею. Но когда меня совсем ничего не отвлекает, я работаю продуктивнее обычного. С самого начала работ я установил приоритетом длительную бесперебойную работу своего изобретения. На первых порах у Эдисона я занимался заменой ламп и прекрасно представлял себе, какую выгоду может принести по-настоящему надежная лампа. Мне очень нравилось, что Лейн не торопил меня. Я привык работать столько времени, сколько нужно. Я не тороплюсь, но зато мне не приходится краснеть за свою работу.

Мое впечатление о Лейне существенно испортилось после того, как он предложил мне «порыться в чужих патентах». Оказывается, что и у него был свой человек в патентном бюро. Я возмущенно отказался, сказав, что привык читать статьи в научных журналах, а не патентную документацию. Мне стоило насторожиться еще в тот момент, но я предпочел объяснить случившееся не беспринципностью Лейна, а американской манерой вести дела. О, как же я ошибался! Фразой «здесь все так делают» можно оправдать любую низость. Нет, порядочный человек даже среди подлецов остается порядочным.

В феврале 1886 года работа над созданием лампы была закончена. Получив несколько образцов, Вайль начал заключать контракты, а мы с Лейном занялись организацией производства. Меня сильно поразил американский подход к делу. Я представлял себе следующим образом: мы организуем производство, производим некоторое количество ламп, кладем их на склад и только тогда начинаем предлагать их покупателям. Оказалось, что я ошибался. В Соединенных Штатах принято торговать воздухом, продавая то, чего еще нет. «Нельзя терять время, потому что время – это деньги, – объяснил мне Лейн. – Пока дойдет дело до контрактов, мы успеем наделать достаточно ламп». Так оно и вышло. Моя лампа хорошо зарекомендовала себя. Мы строили планы покорения всего штата Нью-Джерси. Я решил, что пора вернуться к серьезной работе над машиной переменного тока, и сказал об этом своим партнерам. Нам уже не нужны были кредиты, нам хватило бы тех денег, которые мы получали за лампы.

Лейн с Вайлем снова начали возражать. Им моя идея казалась неперспективной. Когда я понял, что убедить их мне не удастся, то сказал, что буду вести работу на собственные средства и попросил выплачивать мне мою долю – треть от общей прибыли компании.

Будучи человеком, совершенно неискушенным в юридическом крючкотворстве, и полностью доверяя моим компаньонам, я не очень-то вчитывался в документы, которые подписывал при основании компании. К тому же многое в документах было изложено специфическим языком юристов, который для меня так же непонятен, как арабский или японский языки. Пункт, в котором было сказано, что на собрании учредителей компании можно голосованием вводить или выводить кого-то, не вызвал у меня никаких подозрений и не вызвал до тех пор, пока я не был выставлен из компании с пачкой ничего не стоящих бумажек на руках. С точки зрения закона все было обстряпано правильно. Ввиду непримиримых разногласий между учредителями, двое из них большинством голосов (два против одного) выставили третьего, выплатив ему причитающуюся долю акциями. Акции же годились лишь на то, чтобы оклеивать ими стены, потому что ничего не стоили. Мои компаньоны давно задумали избавиться от меня и только ждали повода, который я им дал. Для продажи и установки ламп по предложению Вайля была создана новая компания. Лейн с Вайлем объясняли мне целесообразность такого шага, но я понял лишь то, что так надо, и согласился. Мои партнеры не лезли в изобретательский процесс, а я не лез в то, как они вели дела, считая, что каждый должен заниматься своим делом, тем, что он умеет. В результате новая компания получила часть прав от старой и все это было настолько запутано, что все осталось моим негодяям-компаньонам, а я получил только акции, которые ничего не стоили. У меня снова не было ни гроша. Я не имел никаких сбережений, потому что как компаньон не получал зарплаты, а всю прибыль мы вкладывали в развитие дела. Мне нечем было платить за дом. Я оказался на улице. Нищий и бездомный Тесла, один в чужой стране.

Еще один циничный обман едва не сломил меня. «Что же получается? – горько думал я. – Неужели никому вообще нельзя верить? Что делать? Основать новую компанию с новыми прохиндеями?» Я находился в состоянии глубочайшей депрессии, можно сказать, что на грани самоубийства. Только мысли о матери, которая тогда еще была жива, удерживала меня от того, чтобы всерьез думать об уходе из жизни. Но черные мысли о том, как можно жить в этом мире, полном подлости и обмана, и зачем в нем жить, преследовали меня постоянно. Я не понимал, что мне делать. Искать очередных «финансистов» не хотелось, да и вряд ли кого удалось бы мне найти в тот момент. Единственным выходом было бы устроиться на работу. Я начал поиски. Мне казалось, что уж я-то, с моей репутацией, найду приличную достойную работу без особого труда. Многого я не желал. Мои потребности всегда оставались скромными, и я считал себя чуть ли не аскетом. Но, как оказалось, до осени 1886 года я и понятия не имел о том, что такое подлинный аскетизм.

От переводчика

На этом обрывается первая тетрадь записей Николы Теслы. Перерыв, вызванный длительной болезнью, о котором далее будет идти речь, стал последствием наезда автомобиля на переходившего улицу Теслу. Это произошло в октябре 1937 года. Был сильный ливень. В момент перехода улицы, ветер вывернул зонт Теслы. Тесла замешкался, пытаясь справиться с зонтом, отвлек на него внимание и в результате был сбит выехавшим из-за угла такси. В вечерних сумерках и при сильном дожде водитель такси не сразу разглядел одетого в черное Теслу. Удар отбросил Теслу на несколько метров. Он упал в лужу и ненадолго потерял сознание. Таксист доставил его в гостиницу, потому что, придя в себя, Тесла наотрез отказался ехать в больницу. В результате наезда он получил перелом трех ребер, осложнившийся воспалением легких, которое протекало долго и тяжело. Тесле все же пришлось лечь в больницу и провести там около шести месяцев. К работе Тесла смог приступить лишь в апреле 1938 года. К продолжению воспоминаний, как следует далее из текста, он вернулся гораздо позже – в 1941 году.

В нужде

Я человек не суеверный, но мне видится какой-то знак в том, что мои воспоминания были оборваны длительной болезнью. Со мной случилось плохое в тот момент, когда я собирался рассказать о самом плохом, самом тяжелом периоде в моей жизни.

Пока я болел, мне было не до записи воспоминаний, а потом, когда я оправился, пришлось много работать, чтобы наверстать упущенное. За время моей болезни исследования свернули с прямого пути и ушли не туда, куда следовало. Помимо своей непосредственной работы мне пришлось заниматься исправлением чужих ошибок. Мало что в жизни я люблю меньше, чем исправлять чужие ошибки. Разве что болеть. Болеть хуже всего на свете. Лежишь беспомощный и бессильный, сознаешь свою никчемность и страдаешь от этого сознания.