Читать книгу "Суета сует - Наталия Рощина"

— Не знаю. Сейчас слишком рано об этом говорить, — Ирина внимательно смотрела на Смыслова, а Максим продолжал мять в пальцах сигарету. Потом словно опомнился и, наконец, закурил. Его руки дрожали. — Тебе нужно успокоиться, Максим.

— Что я здесь делаю? Зачем? Ты не обязана утешать меня…

— Ты сильный человек и со всем разберешься сам. Нужно немного подождать.

— Ждать? Чего? Меня больше нет. Меня переехал поезд, я утонул, упал в сточную яму… Слов не подобрать… Я не знаю, почему оказался здесь. Прости, наверное, я пойду, — он говорил отрывисто, невероятно волнуясь. Ирина боялась за него, не зная, как отпустить в таком состоянии.

Смыслов резко потушил сигарету, поднялся, но так и застыл, глядя в окно. На улице шел снег, покрывая все вокруг пушистым белым покрывалом. Оно становилось все толще, надежно укрывая прошлогодние листья, островки земли, промерзший асфальт. Смыслов следил за полетом снежинок, монотонно движущихся откуда-то из бездны небес, просто смотрел, стараясь отключится от гнетущих воспоминаний: бесстрастное лицо Милы, откровенное безразличие к происходящему в зале суда, ее прощальные слова. Пустые карие глаза, в которых так ясно читается желание поскорее со всем покончить… А ему больно. Господи, как же ему больно.

— Макс, ты где? — голос Хмелевской вывел его из задумчивости.

— Не нужно мне было приходить. Желание разделить с кем-то свою боль — чистейший эгоизм.

— Я всегда буду рада тебе. Тебе, Кириллу. И это не зависит от ваших отношений с Милой.

— Спасибо, спасибо тебе, Иришка. Ты настоящая, — Максим вдруг посмотрел Ирине прямо в глаза и спросил: — Ты не можешь меня обманывать, хотя бы сегодня. Вот ответь: что я делал не так?

— Не знаю.

— Знаешь, потому что ты — доверенное лицо. Она с тобой разговаривала больше, чем со мной и сыном, поверь мне. Так что же?

— Я не судья, но уверена только в одном: если рушится семья, то виновны оба.

— Устарелый взгляд, — разочарованно произнес Максим.

— А что ты хочешь услышать?

— Правду.

— Она уже не имеет значения, — Ирина взяла новую сигарету, но не стала прикуривать, все разминала и разминала ее в длинных пальцах.

— А что имеет значение?

— Будущее. И в нем все должно быть по-другому.

— Мне плохо в настоящем настолько, что я не могу думать о том, что там, впереди…

— Это еще более устарелый взгляд, — Ирина поднялась, подошла к Смыслову и осторожно положила руку ему на плечо. Максим, не поворачиваясь, накрыл ее своей горячей ладонью. — Знаешь, я всегда грозился приехать и поговорить с тобой по душам. Мила злилась, когда я ей это говорил. Я даже думал, что она ревнует. Нет, она не способна на это, по крайней мере, в отношении меня… Разве можно ревновать собственную тень?.. У меня было мало свободного времени, особенно, когда Кирилл был маленький. Даже друзей не осталось. Ну, ты понимаешь: мужчина, который вечно спешит домой, в садик, в школу. Кому нужен такой занятой товарищ? Хотя, нет, вру, есть такие. Два моих сослуживца, которые всегда мне помогали, помогают… Чужие люди понимали меня больше, чем собственная жена. И знаешь, почему? Я с ними был в одном измерений, а Мила — совершенно в ином. Я, сын, родители, друзья по одну сторону, а она — по другую.

— Я бы сказала иначе: мы внизу, а она парит над нами высоко, высоко. Так было и так будет. Кажется, тебя это никогда не задевало?

— Никогда. Я любил ее. Я был готов на все, чтобы она была рядом, а она все равно захотела расстаться. Это несправедливо!

— Она никогда не любила никого, кроме себя. Ты столько лет жил с ней, а так и не разобрался в этом? Послушай, ты радоваться должен, что это все, наконец, закончилось.

— Ничего более глупого ты не могла сказать, — рассерженно сказал Смыслов.

— Так нравилось быть половиком у входной двери? — Ирина пожалела, что эти слова сорвались, но изменить уже ничего было нельзя.

— Не нужно меня доканывать, ладно? — Смыслов резко дернул плечом, сбрасывая ладонь Ирины. Нахмурившись, он быстро вышел в коридор, обулся и стал завязывать шнурки дрожащими пальцами.

— Макс, извини, я не то хотела сказать.

— Проехали.

— Не уходи, пожалуйста, с таким лицом.

— Опять ты с этим лицом! — Смыслов снял с вешалки куртку, но сделал это неловко. Вешалка затрещала и через мгновенье упала вместе с висевшей на ней одеждой на пол. — Черт!

— Ничего страшного. Это должно было случиться рано или поздно, — Ирина принялась поднимать свою шубу, шарф, пиджак…

— Нужно закрепить нормально и все, — сказал Максим, рассматривая поломавшееся крепление. — Нет в доме хозяина.

— Ты прав. Может быть, поможешь?

— Я? — глухо спросил Смыслов и, запрокинув голову, тихо засмеялся. Он ждал помощи сам, а все свелось к тому, что нужно взять молоток в руки и вбить пару гвоздей. Смешно…

Ирина не слышала этого негромкого, такого, казалось бы, неуместного смеха. Она не могла замечать ничего вокруг, потому что в один миг попала в полную власть страсти. Больше ничего не существовало. Ничего, кроме томления плоти. Ирина почувствовала, как нахлынула волна желания, сладостной истомой отозвалась в каждой клеточке ее тела. Это долгие годы ожидания извергали пламя, которое искало выход. Жар разлился внизу живота, поднялся к груди, залил краской лицо. От охватившего волнения стало сухо во рту. Пристально глядя на красивые руки Максима, Ирина поняла, что сейчас больше всего на свете хочет, чтобы эти руки касались ее, ласкали ее. Никакого удивления, страха, обязательств перед подругой. Перед ней стоял свободный мужчина, который всегда ей нравился, которым она всегда восхищалась и втайне мечтала о встрече с таким, как Смыслов. Сейчас Ирина не видела причин, чтобы противиться желанию. Пусть разрастается, пусть туманит разум, значит, так должно быть. Макс должен был стать свободным, чтобы сразу попасть к ней в плен. О, она не выпустит его из своих сетей! Она покажет ему настоящую жизнь, такую, о какой он и не мечтал. Она не стала прогонять желание. Едва сдерживая сбивающееся дыхание, Ирина подняла на Смыслова полные призыва глаза.

— Поможешь?

— Помочь? Сейчас уже поздно. Стучать нельзя — люди спят.

— Да, стучать точно нельзя, — грудным голосом сказала Хмелевская, роняя из рук все, что она только что с таким усердием собирала.

— Ты что? — Максим, наконец, обратил внимание на ее обжигающий взгляд.

— Ничего, — Ирина чувствовала, что это и есть ее шанс. Сегодня такой вечер, когда нечего задумываться о правилах морали. Морали нет. Есть желания, страсть, отчаяние и беспомощность. Ее желание, его отчаяние. Если соединить их воедино, получится что-то очень нежное, трогательное, неизбежное. Ирина подошла к Смыслову ближе. Настолько близко, что почувствовала его горячее дыхание, едва уловимый аромат одеколона. Ее руки обвили шею Максима.