Читать книгу "На Сибирской флотилии - Геннадий Турмов"

Павел Гомзяков в круговерти этих событий с грустью вспоминал о своем погибшем на войне брате. До войны тот служил в линейном батальоне в небольшом гарнизоне, а затем во Владивостоке.

Брат был непревзойденным рассказчиком и, встречаясь с Павлом, рассказывал про быт офицеров, в котором было немало анекдотического. Так, например, во Владивостоке существовало общество «Ланцепупов», в состав которого принимались исключительно заядлые пьяницы. Эти пьяницы пили водку аршинами: на стол ставились в ряд рюмки строго определенного размера одна за другой по длине аршина. Находились выпивохи, которые выпивали по нескольку аршин за один подход.

«Нагрузившись» через меру, играли в «кукушку». Для этого вооружались пистолетами, проходили в большую пустую комнату, тушили свет и громко кричали «ку-ку». По направлению этого крика стреляли, а кричавший должен был быстро перебегать на новое место.

Павел Иванович даже предположить не мог, что рассказы его брата будут опубликованы в книге полковника Генерального штаба Никольского, «Записки о прошлом», написанной в эмиграции в 1935 году, а увидевшей свет только в 2007 году, более чем через сто лет после описываемых событий.

В своих «Записках…» Никольский, служивший в одном батальоне с братом Гомзякова, отмечает, что маленькие гарнизоны лишены самого главного – человеческого общества в самом полном его понимании.

Всегда одни и те же лица, одни и те же интересы. Никого и ничего нового. Вечная водка, игра в карты… Взаимное, постоянное раздражение, временами ненависть.

Вероятно, под влиянием общей гнетущей обстановки в батальоне прокатилась волна самоубийств. Стрелялся и брат Гомзякова, но чудом остался жив.

Один из рассказов капитана Гомзякова в записи полковника Никольского стоит привести полностью:

«Только он (Гомзяков. – Прим. авт.) получил в командование роту в урочище Славянка, как его предупредили из Владивостока, что к нему придет французская эскадра, и начальство предписало ему встретить ее как можно лучше, выставив почетный караул.

Урочище Славянка было расположено на берегу океана в глубине небольшого залива, крайне живописного. Особенно красивы были его окрестности. Французская эскадра из восьми кораблей совершала кругосветное путешествие и зашла во Владивосток. Там французскому адмиралу наговорили чудес про Славянку. Он решил зайти полюбоваться и заодно поохотиться в ее окрестностях на фазанов и коз, которых в той местности в те времена было действительно изобилие.

У Гомзякова не было достаточно хороших мундиров для солдат, чтобы всех одеть к приезду французов. Поэтому он распорядился, когда придут французские суда, части его солдат спрятаться в старом сарае, находившемся около самых казарм.

Французы пришли. Гомзяков торжественно встретил адмирала, отрапортовав ему, и отдал честь во главе почетного караула. Адмирал поинтересовался жизнью солдат и офицеров, обошел казармы, где все было в полном порядке и везде блистала чистота. Выйдя из казарм, французам пришлось пройти около старого сарая. Как только адмирал и его свита поравнялись с воротами сарая, как ворота с шумом отворились и на пороге их появилась беспорядочная толпа каких-то грязных, одетых в лохмотья людей. Причем ворота сарая настолько стремительно распахнулись, что впереди стоявшие попадали на землю, и как раз к ногам адмирала. Французы, пораженные видом этих людей, остановились, и адмирал спросил:

– Кто это?

– Вымирающее племя ланцепупов, которые обитали здесь до нашего завладения краем, ваше превосходительство, – ответил Гомзяков.

Сам он, правда, не был уверен в том, что французы ему поверили. Поняли ли они, что в действительности это были солдаты Российской императорской армии, одетые в одежды, в которых они всегда ходили.

Впоследствии выяснилось, что солдаты, запертые в сарае, из любопытства сгруппировались около плохо запиравшихся ворот и, напирая друг на друга, желая посмотреть в щель на диковинных гостей, настолько надавили на ворота, что запор не выдержал. Ворота распахнулись совершенно неожиданно, солдаты целой толпой невольно выскочили из сарая и передние под напором сзади стоявших попадали как раз перед адмиралом».

Кстати, термин «ланцепупы» каким-то невероятным образом сохранился до настоящих дней.

Еще со времен парусного флота, когда на парусники стали ставить силовые установки и они превратились в «полупароходы», некоторые корабельные офицеры свысока относились к механикам, называя их по цвету погон «березовыми» офицерами. В отличие от «золотых» погон корабельного состава у механиков были «серебряные» погоны. Не изменилось это положение и в эпоху броненосного флота.

Но от такого снобизма не страдали многие передовые флотские офицеры и особенно подводники, которые зачастую и сами становились механиками, управляя сложными механизмами. Эта традиция перешагнула десятилетия и нашла свое выражение в знаке «Командир подводной лодки» (или, как его считали на флоте, «знак допуска к управлению подводной лодки»), введенной во время Великой Отечественной войны в 1942 году. Знак вручался командиру лодки и инженер-механику (командиру Б4—5).

Любознательному инженер-механику с крейсера «Громобой» Дмитрию Мацкевичу лейтенант Плотто разрешил, в нарушение инструкции, участвовать в одном из погружений.

Дмитрий с восторгом рассказывал об этом событии Лере, но признался, что служить на подводных лодках он бы не согласился.

Александр Владимирович Плотто, неразговорчивый и замкнутый человек, оказался на удивление довольно приятным собеседником и, несмотря на разницу в возрасте и статусном положении, чем-то импонировал Дмитрию.

Из их непродолжительных бесед поручик выяснил, что на плечи лейтенанта командование взвалило непосильную для одного человека ношу проблем первого в России боевого соединения подводных лодок, или, как тогда говорили, «отдельного отряда миноносцев».

Отец Александра Владимировича, дворянин из Витебской губернии, дослужившись до чина капитан-лейтенанта, уйдет из жизни в возрасте 41 года, оставив сиротой двенадцатилетнего сына, родившегося в Николаевске-на-Амуре. С горькой усмешкой Александр Владимирович говорил:

– Местный, однако, я.

После окончания Морского училища в 1888 году Александр Владимирович служил на парусных кораблях Балтийского и Черноморского флотов, участвовал в дальних походах. По окончании минно-торпедных курсов служил на миноносцах и крейсерах. После знакомства с капитаном 2-го ранга Беклемишевым, известным конструктором и практиком подводного кораблестроения, «заболел» подводными лодками, а уже в июне 1904 года лейтенант Плотто назначается командиром подводной лодки «Касатка», доставленной во Владивосток по железной дороге в ноябре 1904 года.

С 1 января 1905 года Плотто был назначен командиром отдельного отряда миноносцев, в состав которого вошли 13 подводных лодок различного типа. И одновременно командиром транспортного судна «Шилка» как плавбазы подводных лодок.

Русско-японская война дала толчок к развитию противолодочных сил и средств. Понимая, что Япония, купив несколько лодок Холланда, может направить их к Владивостоку, командование по предложению капитана дальнего плавания Розена распорядилось изготовить специальную сеть и установить ее при входе на Владивостокский рейд, в проливе Босфор Восточный. Сеть поставили у минных заграждений в Амурском заливе, причем позднее на сети нанесли подрывные патроны, а некоторые мины установили на глубине, опасной для находящихся под водой лодок. Расчет строился на том, что лодка, пытаясь освободиться от сети, будет вынуждена маневрировать на минном поле. Первый в мире натурный эксперимент по прорыву противолодочных сетей выполнила подводная лодка «Сом», которой удалость сорвать часть сети и притащить ее в базу. Таким образом, была подтверждена догадка о том, что противолодочные сети являются действенным средством обороны против подводных лодок. По мнению многих морских специалистов и военно-морских историков, именно подводные лодки спасли Владивосток от прямого нападения эскадры адмирала Камимуры, а после Цусимы – и от всей мощи флота адмирала Того.