Читать книгу "Ричард Длинные Руки - курфюрст - Гай Юлий Орловский"

Но я это уже за собой заметил: становлюсь все черствее и в то же время изворотливее. Логирд называет это весьма четким словом, черт бы его побрал, некромант, а честнее и даже чище меня, свинство какое-то…

Но самое худшее, что вот отбил этот кувшинчик без ключа и доволен, будто одержал невесть какую победу. Может быть, и надо было остановиться на таких вот… достижениях? А то полез в высокую политику, а уже видно, что руководить народами — это не по зубам, дурак еще. Или скажем мягче — герой-одиночка.

С двух сторон быстро и угрожающе неслась навстречу, пугая, чернота высоких стволов, но уже наметилось за ними предрассветное небо, и когда мы выметнулись на простор, оставив за спиной хмурую и мрачную массу деревьев, даже Пес, как мне показалось, вздохнул с облегчением.

Заря начала подниматься на востоке, странно похожая на вечернюю, но небо светлело, а лунное серебро на земле теряло блеск, тускнело, наконец восток стал красным, зажглись облака, а еще через полсотни миль мы встретили первое стадо, которое под управлением пастуха и двух лохматых псов выходило из села.

На дороге вскоре встретили подводу с сонным возницей, он выслушал странный вопрос с недоумением, ткнул в пространство кнутовищем.

— Вон там…

Я переспросил:

— А дорога вроде ведет не туда?

Он пробурчал:

— Я думал, тому, кто на таком коне, дороги не шибко нужны.

— Спасибо, — сказал я и бросил ему серебряную монету. — И за теплые слова тоже.

Пес охотно сбежал с дороги, арбогастр тоже с удовольствием ринулся напрямик, и через несколько минут бешеной скачки впереди возник и начал разрастаться каменный город, мрачный и угрюмый, с массивными стенами, однако ворота распахнуты широко, телеги въезжают и выезжают, как в любом другом городе, где жизнь налажена, а старые беды остались позади.

Улицы такие же кривые и тесные, как и во всех подобных городах, но на стенах каменных домов следы ударов тяжелых топоров, несмываемые пятна копоти, мертвая ржавчина, словно засохшая кровь, хотя люди не обращают внимания, голоса беспечные. Часто слышен смех, на перекрестке бродячие актеры дают представление…

Арбогастр продвигался медленно, Пес идет рядом смирно и чинно, смотрит только вперед. Я тоже, как и Пес, упер взгляд в далекую громаду королевского замка, так проще не замечать пристающих уличных торговцев и женщин, назойливо предлагающих свои услуги.

Глава 8

Замок окружен рвом, через него перекинут широкий подъемный мост, уже отвык от такого в Сен-Мари, ров глубок и широк, вода течет медленно, но чувствуется, что проточная. Ворота замка распахнуты, решетка поднята, однако наверху в привратных башнях видны прохаживающиеся стражи.

Копыта бодро простучали по дощатому настилу моста. Я проехал под железной решеткой и уже на той стороне, во дворе замка часовой с копьем в руках лениво окликнул из дверей караульной будки:

— Эй, ты кто?

— К королю Фальстронгу, — ответил я, — гонец из Армландии.

Он махнул рукой.

— Проезжай.

Двор широк, суров и строг, ничего лишнего, только серые плиты камня под копытами и стены, окружающие замок, сложенные из таких же глыб. Во дворе только три повозки вдали у стены, пара лошадей у коновязи, еще доносятся удары молота по железу, с той стороны замка наверняка кузница.

У входа в замок двое дюжих стражников скрестили передо мной копья.

— Куда?.. Да еще на коне?

— Ах да, — сказал я и соскочил на землю. — Привык, знаете ли, у нас там все проще…

Оба ухмыльнулись, шутки любят все, но копья не убрали, хотя я передал повод одному из прибежавших сзади конюхов.

Спустя несколько минут появился старший, оглядел меня внимательно и прицельно.

— Кто? С какой целью?

— Ричард, — ответил я, — Длинные Руки. Маркграф Гандерсгейма, эрцгерцог архипелага Рейндольса, майордом Сен-Мари, гроссграф Армландии и даже чего-то там фюрст…

Он посмотрел на меня внимательно, в глазах появилось нечто вроде: ага, что-то о таком слышал, но вслух сказал:

— Побудьте здесь.

— Кого-то надо ждать?

— Да, — ответил он сухо, но пояснил: — К вам изволит выйти сенешаль замка.

— Премного благодарен, — ответил я.

— Не за что.

Бобик сидит рядом, как изваяние, только глазами чуть двигает из стороны в сторону. Из ворот вышел важный и породистый человек в богатой одежде и с золотой цепью на груди. По ее размерам я догадался, что это и есть сенешаль, а он издали вперил в меня взгляд, полный подозрения.

— Это вы… Ричард Длинные Руки?

Я ответил с достоинством:

— Он самый.

— Фридрих Геббель, — произнес он с легким поклоном, — сенешаль Его Величества. Лорд малой печати. Сейчас Его Величество занят. Вам будет предложено подождать в общем зале. А сейчас можете переодеться, отдохнуть, помыться, пообедать…

— Спасибо, — ответил я. — Но лучше сразу в зал.

Он понимающе улыбнулся.

— Хотите взглянуть на здешних придворных? Да, понимаю. Следуйте за мной.

Я оглянулся на Бобика.

— Побудь с копытным. Если что, кухню отыщешь сам.

Он вздохнул, посмотрел с укором и побежал в сторону конюшни. Сенешаль проводил его задумчивым взглядом.

— Это где ж такие водятся?

— Да он сам меня нашел, — ответил я туманно. — Милый песик.

— Гм… да, я бы так и сказал.

Часовые на входе в первый зал поймали взгляд сенешаля и не сдвинулись с места, там внутри полутемно, людей немного, но когда вошли в следующий, там уже и помещение втрое больше, и людей множество, веселых и празднично одетых.

Солнечный свет проникает через узкие окна наверху, зал странно поделен на светлые и полутемные участки, люди то исчезают в тени, то появляются в солнечном свете, а множество свечей в вычурных подсвечниках почти не разгоняют полусумрак.

Женщины здесь одеты строже, чем в Армландии или Фоссано, а по меркам Сен-Мари, так вообще монашки, однако глазки блестят хитро, улыбки расточают со значением, движения грациозны, а мужчины и здесь петушатся и выпячивают грудь, смотрят свысока и всячески подчеркивают свою мощь и грубую силу.

Я держался скромненько и под стеночкой, предпочитая разглядывать народ и вслушиваться в разговоры, умному этого достаточно, чтобы узнать очень многое. Но меня заметили местные щеголи, неспешно приблизились и демонстративно нагло и пренебрежительно начали осматривать мою запыленную дорожную одежду, простые сапоги. Перевязь с мечом я оставил на седле, как и прочее оружие, я же чужак, а эти щеголи едва не сгибаются под тяжестью гигантских мечей, а у их вожака еще и два жуткого вида ножа на поясе.