Читать книгу "Операция "Трест". Шпионский маршрут Москва - Берлин - Париж - Армен Гаспарян"

Заодно хочу окончательно отвести наши сомнения в отношении приезжавшего в Париж представителя. И еще раз извиняюсь перед Вами за ту ночную проверку. Перед ним я извинился здесь. Да, он точно то, что Вы о нем знаете. И он находится в острейшем конфликте внутри своего ЦК с большинством, которое после его поездки к Вам, кстати, сильно уменьшилось. Они накопили колоссальные силы и теперь оказались перед дилеммой: или продолжать дальнейшее накопление сил, или прислушаться к ропоту масс, который слышен все яснее и сильнее, и начать действовать. (Мухин в своем ЦК выражает то, что есть в массах, и в этом его сила.) Но тут перед ними сразу встает вопрос: как действовать, что делать, за что объявлять борьбу? Новицкий у них авторитетнейшая фигура, профессор военной академии, крупный военспец (большевики недавно дали ему легковой автомобиль для личного пользования), но политик он никакой – это понял даже я. Да и Мухин, хотя он и ведет борьбу с инертностью и занимает, так сказать, активную позицию, как политический вожак он беспомощен. Так, например, он спрашивал у меня: как поставить народ в известность о том, чего мы добиваемся и какой хотим видеть Россию? А Новицкий сказал мне: мы способны перекрыть жизненные и военные артерии большевистской России, но что предпринимать дальше? Что настанет после этого? Так и сказал – настанет. Ей-ей, какие-то взрослые дети. От такого возраста и все их споры в отношении связи с нашим делом, о заграничной помощи и прочее. Но в этом вопросе, должен заметить, жать напролом нельзя, а поворачивать их обходным маневром некому. Я лично – пас. Скажу так: сплю и вижу Вас здесь. Тогда все их оговорки обсыплются, как шелуха, – настолько у них глубоко уважение к Вам и вашему политическому авторитету, а после приезда сюда Вани – и к вашей политической программе. К слову замечу – не преувеличивайте значения созданного здесь Ваней объединенного комитета действия. Авторитет этого органа для них находится в прямой зависимости от авторитета наших людей. Понимаете? Я сейчас вошел в комитет и делаю все, что в моих силах. Но и сил моих в этой области немного, и хочу я рвануть на юг, где объявились мои очень близкие родственники, вместе с которыми мы проведем несколько красивых и богато поставленных спектаклей, – здесь-то вот мои таланты и пригодятся.

Тоскую о Вас сильно и каждодневно. Но осмелюсь сказать Вам – главный плацдарм жизни и борьбы здесь. Крепко жму руку и до встречи.

Серж».

Это письмо было выстрелом в десятку. На Лубянке знали: Савинков никогда в жизни не поверит, что Павловский сможет предать. Или, работая под диктовку, не сообщить об этом. Так и случилось. Савинков лишний раз убедился: в Москве творятся серьезные дела, а он остался в стороне. Хотя именно ему сам Бог велел возглавить восстание против большевиков. Он понимал: больше тянуть нельзя. И если пока поездка в Россию – далекая перспектива, то начинать переговоры с «Либеральными демократами» необходимо уже сейчас. Как опытному политику Савинкову было ясно: еще немного – и антибольшевистская организация в Москве сочтет его дешевым популистом, неспособным на серьезные дела. Нужно было не допустить этого. Собственно, все благополучие Савинкова находилось в прямой зависимости от успеха взаимодействия с «Либеральными демократами». Он это прекрасно сознавал. Тем более что на этом настаивал еще один его соратник в Москве – Шешеня. Его письмо Савинков читал особенно внимательно, все же тот находился в России дольше всех. И именно ему вождь был обязан контактом с «Либеральными демократами»:

«Глубокоуважаемый Борис Викторович! Как Вам уже известно из моих прежних докладов, в Москве образовался так называемый московский комитет нашего союза, который ведет маленькую работу, будучи в то же время на поприще этой работы связан на обоюдных условиях с организацией “ЛД”, куда более крупной, чем наша. Об “ЛД” я Вам ранее писал. В отношении “ЛД” мы ставим себе задачей приобрести “ЛД” или завязать с ней самый тесный контакт. Если эти два положения не будут решены, то мы считаем возможным даже влиться в “ЛД”, где поставить себя как некоторую фракционную группку, дабы использовать возможности и средства “ЛД” для проведения в жизнь целей и идей нашего союза.

Должен указать, пока в “ЛД” было единогласие по тактике, то позиция ЛД-вцев была сильной. Обстановка, сложившиеся обстоятельства, характер сферы работы и т. п. – все это есть те, естественно, компромиссы, которые позволяют иногда выполнять на деле принципиальные решения, хотя они и бывают большинством изменены.

Теперь о некоторых вопросах стратегии и тактики. Смерть Ленина, дискуссия в РКП, признание большевиков иностранцами, внутренние и внешние политическое и экономическое положения большевиков создали у нас такую атмосферу, среди которой царят такие мнения (почти убеждения), что образовались две прямо противоположные одна другой группы, то есть правая и левая, накописты и активисты, и все это в вопросе дальнейшей тактики и действий.

Я – среди левых. Мы, левые, мотивируем свою активную тактику тем, что внутренний раскол в РКП внес резкую разногласицу в верхи РКП, в ряды Красной армии, вызвал большое возбуждение и раскол на разные лагеря среди партсостава и комсостава.

Признание Советской России иностранцами – показатель того, что у большевиков внутри России нет антибольшевистских политорганизаций, нет политических врагов, которые бы вели борьбу и смогли бы доказать иностранцам, что не вся Россия есть большевики, а есть и другая Россия, которая может столкнуть большевиков и прийти им на смену. Все это мы, активисты, ставили в основу своей тактики, как обстоятельства, которые нам диктуют выступления в ближайшее время. Активное выступление может нанести большевикам такой удар, от которого они или свалятся со своего Олимпа (Кремль), или будут медленно издыхать, а тут, конечно, надо только суметь их добить. Не так ли это, Б. В.? Результат зависит от Вашего мнения. Мое лично таково, как и остальных активистов: создавшееся положение действительно есть редкий и удобный случай для активного выступления, конечно руководимого борцами за идеалы революции, популярными и известными среди масс народа, в то же время опытными и сумевшими бы справиться с поднятым русским народом, направив его в известный момент, который учесть может только опытный в руководстве революционер, в определенное русло политической жизни страны. Принимая это все как основу своего мнения, я считаю тактику левых своевременной и прошу Вас, Б. В., разрешить это положение, дав свое резюме.

А правые, накописты, полагают так: все те политические и экономические положения, внутренние и внешние, Советской России, которые я указал выше, для левых это возможность к активному выступлению, для правых это только возможность для подпольной революционной работы, усилить организацию, укрепить ее и сделать еще более мощной.

Очень жалею, что не могу с Вами повидаться, так безумно хочется, но, к сожалению, не имею ни одного лишнего дня.

Шлю всем привет и желаю успеха в делах. Жду ответа. Ваш Леонид».

* * *

Савинков относился к той нередкой категории политиков, которым легче умереть, чем уйти в небытие. Он был насмерть отравлен собственной значимостью и своим участием в исторических процессах. Он не мог не продолжать активную деятельность, ведь только она сохраняла его на поверхности мутного потока бесчисленных спасителей Родины от большевиков. Тем паче эта деятельность находила горячий отклик в среде многих европейских лидеров. Да и не только. К примеру, деньги Савинков получал и от фонда, организованного Генри Фордом. Поэтому он прекрасно понимал: чтобы и дальше поступали средства, нужно демонстрировать на этой ярмарке тщеславия не вчерашние заслуги, а дела сегодняшние. Это вызывало необходимость сменить тактику борьбы с большевиками. Ведь человек, прижатый к стене, опасен вдвойне.