Читать книгу "Мои непутёвые путевые заметки - Ева Черная"

И да, ей тогда тоже и шапка мешала, и свитер душил, и колготки были недостаточно тонкие, а еще они кусались.

Из папиросного

Вот c вами кто дома на каникулах оставался?

Бабушка?

Ну-у-у, так не интересно-о-о-о.

С малолетней Мамой, к примеру, каждый раз на каникулах тусил дедушка.

Дед каждое утро вставал пораньше.

Шел с авоськой с магазин.

И покупал там две вещи – свежий батон и пачку папирос «Беломорканал» (по звучанию почти, как «Кэмел», да?).

Приходил домой, ждал, пока все разъедутся, а самая младшая внучка еще не проснется, и священнодействовал.

Заваривал ведерную кружку кофе, добавлял туда молока и сахара побольше, а потом намазывал немалым слоем сливочное масло на свежие ломти батона.

Всю эту свою «радость и сладость» ставил на стол на веранде рядом с открытым окном и… блаженствовал.

Видимо, довоенные и послевоенные годы, не насыщенные подобными маленькими радостями, давали о себе знать – Дед заслуженно добирал недополученное ранее.

Мама обычно просыпалась к третьему бутерброду и успевала объесть на последний бутерброд Деда.

Деда не жадничал, а посыпал Маме поверх масла еще немножечко сахара.

Оно все, конечно, жутко не здоровое и всячески вредное, но…

Деда знал, как найти путь к Маминому сердцу, а еще хотел, чтобы Мамино детство совсем не напоминало его.

Уже потом, после полноценного завтрака из каши и фруктов (да-да, у Мамы был второй завтрак – Деда пекся, чтобы исхудавший за школьный период ребенок успел восстановить силы), Мама отправлялась в сад гулять, а оставленный на хозяйстве Деда принимался за обед.

У Маминого Деда отбивные всегда выходили размером с лапоть, не меньше.

И борщ получался наваристее и вкуснее, чем у бабушки,

А уж макароны по-флотски…

В общем, Мама активно кормилась, но… не поправлялась.

Добивалась этого собственной, совсем не толстой тушки, таки своей энергичной непоседливостью.

В один из таких утренних променадов к магазину и обратно Мамин Деда попал под дождь.

Дождь был теплый, летний и совершенно недолгий, так что батон вполне удалось спасти, а вот папиросы…

Папиросы Деда разложил просыхать под солнечные яркие лучики на всех подоконниках в открытых окнах дома.

Утренняя процедура «третий-бутерброд-каша-гуляние» прошла в обычном режиме.

Деда остался на кухне готовить очередной обеденный шедевр.

А Мама прогуливалась по периметру дома.

На втором круге (сойти с бетонной дорожки в садовую грязь после дождя, Маму совсем не привлекало) Мама заметила чудные папироски (и не надо так ржать, в Мамином детстве было только одно значение данного вида табачных изделий), зачем-то положенные на подоконники.

А значит, априори (в Мамином тогдашнем понимании) совсем никому не нужные.

Смотавшись к себе домой и притащив свою красненькую лаковую сумочку, присланною теткой из ГДР, сгребла бело-серые бумажные палочки и… начала играть.

Фильмов о сороковых годах и курящих, заломанные по-особому папиросы теток Мама видела тогда в большом количестве.

Как правильно заламывать, Мама еще на дедовой ежедневной демонстрации научилась, потому с первой попытки теоретические знания быстро перешли в категорию практические.

И началась Игра.

Мама ходила вокруг дома.

Доставала папироску из лаковой «прелести», заламывала, делала вид, что курит, выставляя манерно мизинчик, разговаривала с кем-то воображаемым и… через несколько шагов выбрасывала якобы докуренную папироску на бетонную дорожку.

Папироски в «прелести» закончиться не успели – захотевший покурить Дед обнаружил пропажу раньше.

Маме потом пришлось сначала долго ходить и собирать все свои «докуренные» дедовы беломорины, потом с Дедом же их сортировать на «нормально, пойдет» и «в следующий раз, по губам надаю».

В общем, Деда, как истинный мужчина, не мог сильно и долго злиться на Маму, и папиросная эпопея ей практически сошла с рук.

Но его искреннее огорчение и тихое бурчание намного больше подействовали на Маму, чем если бы это были бы бабушкины вопли.

Маме было стыдно за то, что лишила непритязательного и любимого Деда одной из немногих, личных радостей жизни.

Все же, как ни крути, Деда был первым мужчиной, что безоговорочно покорил Мамино сердце… отбивными-лаптями.

Из пончикового

«Конец фигуре!»

Эта мысль настойчиво билась у Мамы в голове.

Магазины заполонили пончики.

С начинкой из варенья, шоколада, сгущенки…

Под шоколадной глазурью, сахарной пудрой…

Всех форм, красок и расцветок…

Нет, это не нападение фастфудной империи на мирное население…

Это Праздник.

Его-то всего восемь дней надо отгулять, а над Маминой фигурой начинают измываться еще за две недели до него.

Знакомые тетеньки и девочки начинают обзваниваться, списываться, меняться новыми рецептами домашних пончиков.

И даже если пережить обмен рецептами можно…

Можно даже пережить прохождение мимо красиво украшенной разноцветной витриной пончикового царства…

Где все-все пончики идут со скидкой на большие количества…

То как пережить всё то же самое (Мама не рецепты имеет в виду, а само наличие), только в сопровождении детей?

А если дети требуют собственноручное приготовления пончиков с их посильным участием – торжественные залпы клубничным джемом в нутро пористой мякоти?

Малые булочные и пекаренки работают в авральном режиме.

Исключительно для того, чтобы просто побольше продать людям смеси теста, начинки и сахарной пудры…

Потом аврал еще больше возрастает – школы сформировывают заказы для проведения классами ханукальных вечеринок и традиционные поедания пончиков в преддверии коротких зимних каникул.

А Маме чем дальше, тем страшнее заходить в Интернет, а ну как в этом году кафешки придумают что-то еще более извратительное для привлечения клиентов к приобщению в пончикоманы?

И ведь это только начало.

Колесо пончиковой судьбы только набирает свои обороты. («Быть тебе, Мама, пончиком», – шепчет на ушко оно.)

И скоро в каждой корзине покупателя можно будет увидеть бумажный мешок (именно мешок – по другому его не назовешь) с пончиками – да-да, местные пекари на мелочи не размениваются.