Читать книгу "Укрощение строптивицы - Энн Эшли"

В мгновение ока Дэниел подбежал к ней и спросил, не пострадала ли она из-за отдачи в плечо.

— Если что и пострадало, то моя гордость, — ответила Катрин, глядя на неведомое оружие. — Скажите, майор, как называется эта штука?

— Что-то среднее между бландербассом и «Браун Бесс». А «Браун Бесс» — это мушкет! — объяснил он Катрин. — Зачем вам надо было хвататься за неизвестное оружие, вам, молоденькой девушке? Такое оружие непредсказуемо и представляет собой огромную опасность, — добавил он, не в силах скрыть свое восхищение этой хрупкой девушкой, потом перевел взгляд на неподвижно лежавшего на земле четвертого негодяя. — Не представляю, как вам удалось выстрелить из этой уродины и не промахнуться? Уму непостижимо!

Дэниел не заметил быстрый и уже не такой высокомерный взгляд, брошенный на него из-под длинных густых ресниц, так как его внимание привлекли несколько жителей деревни, которые начали выходить из своих домов, чтобы узнать, что случилось. И он вдруг понял: останься они хоть ненадолго, у них появится масса проблем. Не исключено, что с минуты на минуту могут появиться новые преследователи. К тому же перспектива общения с французскими властями его совсем не привлекала. Майор схватил девушку за руку и потащил ее в сторону луга, где паслась отара овец.

Катрин не надо было объяснять причину их поспешного бегства. Она с горечью осознала, что им пришлось бросить лошадь и кабриолет. Все это так, но ей могли бы дать несколько секунд, чтобы забрать ее нарядный капор из конюшни при кузнице!

Дэниел шел широким, размашистым шагом, и Катрин почти бежала за ним, чтобы не отстать. Когда деревня осталась далеко позади, Дэниел облегченно вздохнул и пошел своим обычным шагом. Только когда они подошли к опушке дремучего леса, Дэниел решил, что настало время отдохнуть.

Устало, опустившись на траву, он с удовольствием прислонился спиной к поваленному дереву. Хотя быстрая ходьба никак не отразилась на его дыхании, Катрин заметила, что его щеки горели от жаркого румянца. Сначала она не придала этому значения, но, приглядевшись, с удивлением увидела, что он бережно придерживает левую руку правой рукой, не вынимая их из-под плаща. Когда же он вынул правую руку, Катрин увидела, что вся его ладонь в крови.

— Дэниел, вы ранены!

Забыв обо всем, Катрин бросилась перед ним на колени и прежде, чем он смог остановить ее, быстро откинула его плащ. Она сразу увидела дырку на рукаве его сюртука, края которой были мокрыми от крови. И тут Катрин вспомнила первый выстрел в конюшне при кузнице. Тогда она подумала, что стрелявший промахнулся. Оказывается, нет.

— Почему вы ничего мне не сказали? Какой же вы все-таки глупый! — набросилась она на Дэниела.

Он стал ее горячо убеждать, что это простая царапина, но когда она велела снять плащ, сюртук и рубашку, он покорно выполнил ее просьбу.

Дэниел снял льняную нижнюю сорочку через голову. Шрамы, оставшиеся от его прежних ранений, повергли Катрин в шок.

Едва сдерживая слезы, она протянула руку к шраму, который шел сверху вниз почти через всю его грудь, но вдруг почувствовала, как Дэниел мягко взял ее ладонь в свою.

— Что с вами, Катрин? — спросил он, глядя на ее лицо. — Что вас так расстроило?

— Я так виновата перед вами! — дрожащим шепотом проговорила она. — Я очень плохо думала о вас, считая, что это вы виноваты в смерти Хелен!

Хотя Катрин не делала попытки высвободить свою ладонь из его сильной руки, однако казалось, что она боится взглянуть ему в глаза. Побледневшее лицо девушки выражало крайнюю тревогу. Дэниел не сомневался в искренности Катрин, но ее признание его удивило. Неприязнь, которую она испытывала к нему, Дэниел объяснял капризом молоденькой, избалованной всеобщим вниманием девушки, которая еще не успела повзрослеть. Теперь, когда обстоятельства позволили ему узнать ее гораздо лучше, он понял, что его прежние представления о ней были поверхностны. Она не из тех глупых маменькиных дочек, у которых портится настроение из-за любого пустяка.

Высвободив свою руку, Катрин достала из кармана носовой платок и наложила его на рану, которая, к счастью, была не слишком серьезной.

— Дэниел, я кара Господня. Все, кого я любила больше жизни, к кому испытывала глубокую привязанность, обязательно умирали. Я пыталась внушить себе, что Хелен умерла не из-за того, что я была к ней очень привязана, а из-за своей несчастной любви к вам. Конечно, было несправедливо перекладывать свою вину на вас. Хелен была слишком инфантильна, чтобы привлечь внимание взрослого мужчины. Я думаю, что вы относились к ней как к ребенку… точно так же, как и ко мне, когда я жила у дедушки, правда всего несколько месяцев. Как бы мне хотелось никогда не жить у него в Дорсетшире!

Не зная, что сказать, и испытывая некоторое замешательство от ее неожиданного признания, Дэниел молча смотрел, как она поднялась и легкой походкой пошла к прозрачному лесному ручью, журчавшему в нескольких ярдах от них.

Он ни минуты не сомневался, что по какой-то неизвестной ему причине она считает себя виноватой в смерти дедушки и своей подруги, а может быть, и своих родителей.

Если бы Дэниел за время их скитаний по Франции не узнал Катрин достаточно хорошо, он мог бы объяснить ее странное желание взять вину на себя склонностью избалованной девушки к проявлению глупой фантазии. Видно, в ее подсознании давно пустил глубокие корни этот страх, который и заставлял ее верить в такой вздор. Была же какая-то причина! Он решил, что докопается до самой сути ее странного самобичевания.

Сейчас лучше не расспрашивать Катрин об этом и, таким образом, не рисковать установившимися между ними дружескими отношениями. Когда она вернулась, Дэниел стал хвалить ее за смелость, не свойственную молоденьким девушкам, которых так пугает вид крови, что они мгновенно падают в обморок.

— Разумеется, девушка, у которой хватило смелости сделать то, что вы сделали там, в деревне, даже не вздрогнет при виде крови, — сказал он, глядя, как она промывает ему рану, смочив свой носовой платок водой из ручья.

Катрин посмотрела на него и печально улыбнулась.

— Вам хорошо известно, майор, что меня не раз ругали за мой ужасный характер. Я годами училась держать себя в руках, — призналась она. — Но вид того, как четверо напали на одного, привел меня в неописуемую ярость. Что за подлые трусы!

— И вы самоотверженно бросились мне на помощь, — тихо проговорил он, испытывая противоречивые чувства, переполнявшие его душу: ему хотелось и поцеловать ее, и хорошенько отругать за безрассудное поведение в деревне. — Веллингтон вас уж точно бы наказал за это, моя девочка. Вы чертовски хороший стрелок, Катрин. Сразу видно, что вы занимались этим с детства.

— Это несправедливо! — воскликнула она. — Мне неловко, что вы считаете меня какой-то необыкновенной, удивительной женщиной. А между тем я не такой уж хороший стрелок.

— Вы ухитрились уложить этого мошенника наповал, когда он пустился наутек, — возразил Дэниел, удивившись ее словам.