Читать книгу "Последняя принцесса Индии - Мишель Моран"

– Сита Бхосале! – произнес диван.

Его голос оказался на удивление глубоким, а не высоким и тонким, словно камыш.

– Ты – дочь Нихала сына Адинатха из варны кшатриев. Я не ошибаюсь?

– Да.

– Тебе семнадцать?

– Исполнилось в прошлом месяце.

Диван щелкнул пальцами. Молодой слуга поднес ему трубку и торопливо поджег табак. Диван глубоко вдохнул табачный дым, затем выдохнул, не сводя с меня взгляда. Павлин с важным видом проковылял по двору в поисках тени. Я вспомнила о павлине под ангаркхой. Я понимала, почему папа подарил мне этот кулон. В Индии павлинов уважают за то, что они убивают змей. Эта птица всегда настороже. Павлин защищает юных и невинных детей от змей, которые, ползая по земле, всегда готовы напасть.

– Ты похожа на девушек с картин Нихала Чанда[41], – произнес диван.

Сидя на мягкой подушке, он подался вперед. Облачка дыма из трубки вились вокруг его лица.

– Ты их видела?

Я чувствовала, что щеки мои краснеют.

– Да, диван-джи.

У кого не было копий работ Нихала Чанда, одного из величайших художников Индии? Когда он был еще жив, махараджа Савант Сингх дал художнику рисунок своей любимой певицы, красавицы Бани Тхани. Нихал Чанд взял бесхитростный рисунок и создал серию миниатюр, изображающих идеальной красоты женщину: бледные щеки, чувственные губы, высокий лоб, тонкие брови и большие, цвета лотоса глаза. Это лицо художник использовал для всех изображений богини Радхи[42]. Так некоторые европейские художники рисовали мадонн с лиц проституток. То, что меня сравнили с Бани Тхани Нихала Чанда, было как комплиментом, так и оскорблением.

– Посмотрим, столь же твои таланты поразительны, как твоя красота…

Диван приказал своим слугам вынести все те виды оружия, во владении которыми я упражнялась все восемь лет: мушкеты с фитильными замками, ножи, луки, сабли, ружья, пистолеты, топоры и кинжалы. Мишени расставили по всему двору. Диван сказал, чтобы я выбрала любимое оружие. Я тотчас же отдала предпочтение отполированному до блеска тиковому луку, украшенному вставками из черного дерева. Прежде я только раз видела настолько же красивое оружие. Отец получил заказ от очень богатого купца. Тому хотелось сделать роскошный подарок в качестве части приданого своей дочери. Тем не менее, уже зная, что выберу лук, я сделала вид, будто колеблюсь, глядя на широкий выбор оружия. Мне хотелось произвести на дивана впечатление человека, прекрасно владеющего всеми представленными видами оружия и просто не знающего, на чем остановить выбор. Наконец я взялась за лук. Я закинула кожаный колчан за спину, встала перед маленькой белой мишенью, выставленной на противоположной стороне двора, и взялась за первую стрелу. Папа давал мне стрелять из разных луков, поэтому у меня не возникло трудностей и я сразу же приспособилась к новому оружию.

Я чувствовала на себе взгляды всех присутствующих, которые неотрывно следили за тем, как я посылаю одну, вторую, третью стрелу в мишень. Я слышала, как женщины позади восторженно закричали, когда последняя стрела расщепила древко первой, вонзившейся в мишень. Я должна признать, что почувствовала тогда прилив самодовольства. Мне ужасно хотелось увидеть выражение на лице дивана. Но я, повернувшись, лишь скромно потупила взор и положила оружие перед ним.

– Пистолет, – распорядился он.

По тому, как звучал его голос, не было возможности определить, доволен диван или просто скучает.

Меня по-быстрому проверили на владение всеми оставшимися видами оружия. Уверена, что все присутствующие смотрели на меня с толикой восхищения, ибо до этого все они знали о существовании девочки Ситы, но никто понятия не имел, что есть на свете воительница Сита. Наступило время для разговора. Я была готова. Я заняла свое место между отцом и Шиваджи. Я стояла перед диваном, ожидая вопросов, но посланец рани хранил молчание. Когда я рискнула взглянуть ему в лицо, то не смогла ничего понять. Он доволен или нет? Почему приехавшие с ним люди тоже молчат и только переминаются с ноги на ногу, стоя под палящими лучами солнца?

– Скажи мне, – наконец произнес диван. – Эти ли мужчины готовили тебя к тому, чтобы стать телохранительницей Ее Высочества в дурга-дале?

– Да, диван-джи, пита-джи и наш сосед, многоуважаемый Шиваджи.

– Повтори это по-английски.

Я сделала так, как велел диван. Судя по всему, он остался доволен.

– Ты умрешь за рани? – вдруг спросил он.

– Да.

– Ты предпочитаешь лук и стрелы?

– Да.

– Кому ты будешь верна во дворце Джханси, если тебя завтра туда увезут?

Мое сердце екнуло в груди. Шиваджи хорошо подготовил меня к собеседованию.

– Рани, – ответила я.

Диван поднес трубку ко рту и вдохнул табачный дым. Выдохнув, мужчина щелкнул пальцами. К нему подошли трое слуг. У двоих глаза были подведены сурьмой. Головы их были повязаны женскими дупаттами. Кое-кто из мужчин дивана рассмеялся, но никто из деревенских даже не улыбнулся. Я знала, что сейчас все они думают о том, не ходят ли мужчины в Джханси вот таким образом – одетые как женщины, с колокольчиками на лодыжках и браслетами-кольцами на запястьях.

– Однажды, – произнес диван, и я поняла, что проверка продолжается, – ты окажешься в одной комнате с рани Джханси.

Один из мужчин, повязанный дупаттой, выступил вперед и занял свободное место между мной и диваном. Мужчины вокруг него снова рассмеялись.

– В той же комнате находится мать махараджи.

Второй мужчина в одежде женщины присоединился к первому и слегка поклонился.

– Я тоже нахожусь там.

Последний мужчина в огромном желтом тюрбане, похожем на тюрбан дивана, тоже выступил вперед, стараясь придать себе горделивую важность.

– Вдруг чужак проникает во дворец!

Слуга, одетый во все черное, на которого я прежде не обратила внимания, прыгнул в середину их живописной группки. Все трое слуг притворились испуганными.

– В комнате есть только один пистолет для защиты, – произнес диван. – Кому ты его дашь?

По внутреннему дворику прошелестел шепот. Слуги дивана переглянулись, они уже слышали этот вопрос раньше. Очевидным ответом было отдать его рани, но… Как насчет матери махараджи? Разве она не самая важная персона в комнате? Или отдать оружие дивану? Наверняка он считает себя достойным чести защитить семью своего повелителя.