Читать книгу "Цунами - Николай Задорнов"

После урока японского языка, который Гошкевич давал Карандашову и Сибирцеву, послушать Осипа Антоновича собрались офицеры. Япония все время двигалась за бортом перед глазами. Достоверных понятий о ней ни у кого не было. Дипломатический секретарь адмирала сегодня свободен и находится в полном распоряжении кают-компании, и на него посыпались упреки и вопросы.

– Что это за экспедиция, господа, если не знаем, куда и зачем стремимся! Япония не Африка, как видно до всему, народ с более высокой цивилизацией, чем…

– Господа, чтобы это объяснить, – заговорил Гошкевич, – нужна карта Японии.

– Попросите карту Японии у Константина Николаевича, – посоветовал Можайский.

– У него не та карта, какая нам нужна.

– Как же можно без достоверной карты идти? – спросил Алексей Николаевич.

Раздался общий неодобрительный смешок. Сибирцев возвышался во мнении товарищей.

В длительном плавании офицеры неизбежно начинают испытывать раздражение друг против друга, иногда, как свидетельствует европейская литература, ненавидят ближних. Лейтенант Сибирцев тоже начинал испытывать раздражение. Но как человек, воспитавший в себе привычку не касаться ничьей личной жизни, направил все свое раздражение против политики посольства, которому служил, забывая свои добрые намерения. Хорошо матросам! Степан Степанович их бьет, они его ненавидят единодушно и от этого испытывают чувство единения. Офицеров не бьют, но нас оскорбляют ошибки и неверные понятия!

Адмирал сидел, как обычно, подле пушки за письменным столом, когда Осип Антонович попросил позволения войти.

– Офицеры высказывают желание ознакомиться с картой Японии и ее государственным устройством. – Он сказал о претензиях и упреках, которые пришлось услыхать в кают-компании, и попросил распоряжения Константину Николаевичу выдать карту.

Путятин пошлепывал штиблетом по тигровой шкуре под столом.

– Что толку от карты Константин Николаича!

Он приказал пригласить Пещурова.

Путятин взял ключ и открыл большой железный ящик, в котором хранились казна и наиважнейшие документы. Достал пакет, вынул из него и развернул на столе карту Японии.

– Покажите эту, самую достоверную карту Японского государства господам офицерам, чтобы они имели представление. Запрещено и секретно, и никто не допущен… но, господа, это не означает, что высшие лица ничего не знают и действуют наобум! Мы цивилизованное государство, и господам офицерам предоставляется случай убедиться. Заберите ее и ступайте с Осип Антоновичем, – обратился Евфимий Васильевич к своему адъютанту.

В кают-компании все затаили дыхание, когда на большой учебной доске, на петлях, была подвешена наклеенная на холсте новенькая карта Японского государства со всеми княжествами, городами и дорогами и массой надписей на голландском языке.

Елкин втайне испытывал чувство, подобное обиде ревнивца. На этой драгоценной, так скрываемой карте, которую и показывают-то офицерам лишь в присутствии личного адъютанта адмирала, как бы подчеркивая всю ее секретность и всю значительность, Елкин уже заметил неточности. Он описывал не только бухту Хакодате, но и восточный берег Ниппона. Он и знал об этих берегах, право, больше, чем те, кто эту рисованную японскими топографами карту получил из третьих рук и скопировал.

– Считается, что в Японии существуют два государя и две столицы, – говорил Гошкевич.

– Старая и новая, как Москва и Питер? – спросил Елкин.

– Совершенно не так. Ничего подобного!

– А как же?

– Я объясню. Сначала рассмотрим, где эти столицы, как они называются, как расположены по отношению друг к другу и какова связь между ними. Однако прошу вас, господа, иметь в виду, что достоверных сведений об устройстве японской государственной власти, как и о всех многообразных особенностях жизни японского общества, по сути дела, до сих пор не имеется в Европе и даже эта наиболее достоверная карта может оказаться ошибочной. Все, что я изложу вам, это свод сведений, добытых из трудов разных исследователей, а также все то, что изучено нами под руководством Евфимия Васильевича, который посвятил себя этим вопросам. Адмирал приказал мне сегодня показать вам эту карту и сообщить все имеющиеся у нас сведения с тем, однако, чтобы каждый из вас, господа, как сказал Евфимий Васильевич, отнесся критически ко всему, что услышит и увидит, так как подлинное знакомство со страной и ее изучение нами находится лишь в самом зародыше и дальнейшие сведения могут быть получены только с вашей помощью.

«Это другое дело!» – подумал Елкин. Обида смягчилась, и на душе стало полегче. Но у него руки чесались, хотелось встать, подойти, потрогать карту, посмотреть работу вблизи, тянуло, как Можайского к картинам японских художников, когда не терпелось посмотреть «мазок», как он выражался. «Так же и мне бы глянуть на их „мазок“… Только ведь, верно, не японской работы, а трижды перекраденная европейцами».

– В Японии существуют две столицы. Обе они расположены на главном и крупнейшем острове Ниппон, вдоль побережья которого мы с вами сейчас идем. Северная столица называется Эдо. В ней царствует сиогун. Он военный и фактический правитель государства. Европейцы именуют его обычно светским государем. В его распоряжении находятся все финансы, сложный бюрократический аппарат, а главное – войско и береговая охрана.

Сиогун, слово само, означает «военачальник для подавления варваров». Фактически, как командующий войсками, сиогун царствует. Все европейцы в бумагах своих именуют его государем. С ним, как с государем, судя по газетам, заключили договор американцы. Сиогун должен этот договор ратифицировать. Его государственный совет называется бакуфу, что в переводе означает «палаточная стоянка». Бакуфу и является правительством Японии. Кажется, само название свидетельствует о том, что первоначально это было военное правительство, как бы штаб главного военачальника, какими и являлись первые сиогуны, захватившие власть в государстве, вырвавшие ее из рук законных императоров. Власть сиогуна наследственна. Династия сиогунов рода Токугава, властвующая ныне, находится в состоянии упадка. На престол вступил молодой сиогун, о котором сами японцы тайно сообщают, что он не отличается способностями. Потому еще большее значение приобретает бакуфу, во главе которого стоит известнейший государственный деятель, по должности соответствующий нашему канцлеру.

– Осип Антонович, а вот граф Нессельроде приказал адмиралу убрать нашу крепость с Сахалина? – как с задней парты, выкрикнул из глубины кают-компании юнкер Корнилов. – Почему он посмел это сделать? На устье Амура все этим возмущены…

– Мальчик, к сожалению, не отличается умственными способностями, – тихо сказал Сибирцеву барон.

Все стали оборачиваться, кто-то засмеялся. Карандашов сделал замечание юнкеру.

– Почему же я не могу спросить, если это меня беспокоит? – возмутился Корнилов. – Я не понимаю, что здесь особенного?

– Раз не понимаете, что тут особенного, то и молчите, юнкер! – вдруг резко сказал Мусин-Пушкин, сидевший во главе стола. – Как это не понимаете? Такую гавань отдать! Черт знает, что вы несете!