Читать книгу "Пусть любить тебя будет больно - Ульяна Соболева"

– Что молчишь, Новиков?

– Обдумываю.

– Ты быстрее думай. Время идет. О сыне думай, Сергей, о сыне. Прежде всего. Бабы – они и в Африке шлюхи, а сын – это святое. Сын – это навсегда.

Он и думал. Хотя понимал, что с ним, алкоголиком, ему вряд ли светит светлое будущее.

– Из запоя выведу. Скажешь, что согласен, отвезу в одно место – через неделю как огурец будешь. Ну что, Новиков? Решился?

Сергей поднял на него взгляд, чувствуя, как начинается ломка без очередной дозы алкоголя и покрывается спина холодным потом, а руки начинают мелко подрагивать.

– Решился.

– Вот и лады. Я тебе весь расклад расскажу, а ты подумаешь, как тебе будет проще это провернуть. Если все выгорит, может, сам большим человеком станешь. Сына из Валенсии к себе заберешь.

Сергей кивнул, вспоминая, как подписал бумаги на разрешение увезти Ваню. С ним тогда черт-те что творилось. Его ломало и корежило. Он понимал, что не может сейчас воспитывать сына. Пример для подражания из него херовый.

Левченков отвез Сергея в какую-то деревеньку к мужику по имени Федор. Он его Стрелком называл. Оставил его там на неделю. Федор всю душу из Новикова вымотал. Отварами поил какими-то, да так, что тот блевал дальше, чем видел, потом хлестал его в бане русским веником и на мороз выгонял и снова отпаивал травками.

Через неделю Сергей и правда был, как огурец, словно пару месяцев запоя мимо прошли.

Весь этот год Новиков просто работал. Хорошо работал, на износ. Ни глотка водяры, только крепкий чай или черный кофе и бессонница жуткая сутками. Вообще не спал. Вырубит на час-два, а потом как робот – глаза открыты, и в голове только одна мысль – опустить её на такое же дно и показать, что молокососа себе в любовники выбрала. Что не Царев это старший, а босота бандитская. Ни защитить не сможет, ни обеспечить. Только ему и этого было уже не надо. Сергей хотел, чтоб она одна осталась, поняла, каково это – просыпаться от того, что в доме так тихо, что слышно, как душа леденеет и инеем покрывается.

Думал, прощать умеет, а нет. Оказывается, черта с два. Не хотел он ей простить предательства. Ведь могла честно сказать, давно могла. Спектакли разыгрывала, пока удобно было, а на хрена? Чтоб одной не остаться. Потому что тогда был надежным и удобным, а когда перестал – слила за ненадобностью. Просто тупо променяла на новую модель. Как старую машину.

Покоя не давала мысль о том, что не удовлетворял её. Снимал баб и трахал ночи напролет, оргазмы считал, а потом сам себе не верил – кончает или притворяется. Его заклинило на этом, застопорило. А потом понял, что кончают, еще как кончают, это ей с ним плохо было. И от бессилия снова хотелось нажраться. Ненавидел себя в эти минуты.

Вроде прожил с ней долго и стоны все наизусть выучил, и каждую родинку на теле, и любил любую, а оказывается – вообще не знал.

Лешаков почти год ничего не предлагал – присматривался, видать, продолжал считать Новикова алкоголиком, а тот поддерживал эту мысль постоянно. Иногда довольно удобно, когда другие считают тебя слабым противником и расслабляются, потому что ты не представляешь угрозы. Вряд ли Лешакову приходила в голову мысль, что Сергей на работу со стволом ходит и может с легкостью с одного удара Лешакова на тот свет отправить. Даже Оксана об этом не знала.

Только Леший ошибся, не на то поставил. У каждого свои цели в этой игре, и да, целью Сергея была Оксана, но только не в том понимании, в котором считали и Левченков, и Лешаков, желающий выбить почву из-под ног Бешеного, которого Новиков изучал почти год, и все больше убеждался, что не туда и не с тем её отпустил. Убеждался, что его променяли попросту на молодого самца, который трахался лучше и жестче и деньгами сорил. Ни в чем себе не отказывал. Оксана, как очередной квест была, с претензией на новое будущее и великую любовь. Так и хотелось в глаза ей посмотреть и проорать: «Ну как, мать твою, ты счастлива? На кого ты меня променяла? На этого, у которого ширинка на замке не держится?! Дура!»

Пока она в Валенсии своей ногти грызла и свечки ему за упокой ставила, он трахал все что движется и не движется. Потом на девке этой женился и Оксану за нос водил целый год.

Сергей истерически смеялся, когда думал об этом. Развелась с ним, семью похерила, чтобы с женатым жить долго и счастливо. Интересно, она ему простит? Есть такие женщины – сколько ни швыряй и ни макай лицом в грязь, все равно стелиться у ног будут, и от этой мысли его передергивало. Значит, Сергея можно было вышвырнуть, как прочитанную книгу, а того на пьедестал возносить?

Он хотел её понять и не мог. Сколько старался – не мог. А потом, спустя время, решил, что и понимать не надо. Сына вернуть, а ее ни с чем оставить… а еще Бешеному пулю промеж глаз пустить, чтоб чужое не трогал. Чтоб знал – за все надо в этой жизни платить.

9 глава

Я металась по квартире, как загнанный в клетку зверь. Нет, меня не заперли, и я не испугалась слов Руслана, но каждый раз, когда подходила к двери в твердой решимости уйти, протягивала руку, чтобы открыть её, и не могла. Сделать тот самый шаг в никуда за порог дома, а на самом деле – за порог наших отношений и нашей любви. Поставить окончательную жирную точку на всем. Когда еще какая-то тоненькая ниточка держит рядом с ним, тонкая и очень хрупкая, и когда понимаешь, что она последнее, что осталось от всего, что держало вас вместе, вдруг становится страшно.

Он вернулся вчера вечером. Руслан просто демонстративно пробыл дома до самого утра. С кем-то разговаривал, потом смотрел телевизор. Я приготовила ужин, но с ним вместе за стол не села.

За весь вечер он сказал мне всего одну фразу, когда зашел ко мне на балкон, пока я курила и пила очередную чашку кофе, глядя на облетающие с деревьев листья.

– Запомни, у меня ничего с ней нет и не было. Это формальность, которую я очень скоро решу. Я даже не живу с ней в одной квартире и не вижу ее месяцами. Просто подумай об этом, Оксана.

Молчание дается труднее всего, особенно когда хочется кричать, говорят, это самое сильное психологическое насилие, а я бы назвала это высшей точкой мазохизма, потому что мне хотелось бить посуду, вопить, выгнать его к чертям, а я молчала. Как все просто. Он все решит, а я должна ждать, когда он это сделает. Мне казалось, если я заговорю – это будет конец, и я скажу необратимые вещи. Видимо, сейчас я еще не была готова их произнести. Я все еще была готова ему поверить. Может, все именно так, как он говорит… Может, все же стоит дать нам шанс и посмотреть, как он поступит.

Весь день я мерила шагами квартиру, пока наконец-то не решила дать ему немного времени. Подождать, что будет дальше. Успокоиться и позволить Руслану доказать мне, что он не лжет. Я вернулась в гостиную и села на диван, закурила, глядя в одну точку. В сумочке завибрировал сотовый, и я автоматически потянулась за ним. На дисплее незнакомый номер – ответила.

– Ксюш?

На мгновение замерла… не веря собственным ушам.