Читать книгу "Соль и пламя. Леди теней - Татьяна Зингер"

Господин Розеншал отрезал кусочек омлета, но не отправил в рот, лишь задумчиво осмотрел.

— Не буду лукавить, все принадлежало моей покойной супруге, но поверьте, она бы не усмотрела в этом ничего плохого, а многие наряды ни разу не надевала. Не думаете же вы, что я отдал вам старье?

— Что вы! — Не знаю, почему я так ответила… В воздухе витало что-то, заставляющее успокаиваться и смотреть на вещи гораздо проще…

Я стряхнула наваждение.

— Просто всему нужен новый хозяин, — со вздохом старика подытожил господин Розеншал. — Ведь если владелец мертв, неужто вещь должна последовать за ним в могилу?

— Нет. — Я отпила глоток безумно вкусного морса. Хозяин пил чай, его же налил Рейку, но мне почему-то не предложил иного напитка, кроме морса, а я и не противилась — больно уж он был хорош на вкус.

— Вот и славно. Кстати, я узнавал по поводу вашего сдерживающего ошейника. Ключ от него мне пришлют в ближайшие дни.

Я довольно заулыбалась; ошейник уже не мешал как прежде и не натирал шею, но его присутствие сковывало. Хозяин дома все понял правильно, улыбнулся в ответ.

— Что ж, приступим к трапезе. Ах да, что касается письма вашему жениху. Я пошлю личного гонца, поверьте, весточка дойдет в целости и сохранности.

Завтрак прошел в коротких вопросах-ответах, ни один из которых не принес разгадки: что же происходило утром и чего следует опасаться? После господин Розеншал разрешил мне свободно передвигаться по дому и даже спросил, не купить ли мне пряжи или ниток для рукоделия. Какой гостеприимный, а главное — ненавязчивый хозяин. Я старалась не поддаваться ложному обаянию и держалась ровно, но настороженно.

Все утро я бродила по яблоневому саду. Трогала зеленые плоды, невероятно аппетитные и ароматные, гладила ветки, сгибающиеся под тяжестью яблок. За этим занятием меня и застал господин Розеншал.

— Золотце, — он мотнул головой, точно отгоняя что-то, — не желаете ли развеяться перед предстоящими опытами, скажем, пройтись по городу?

Слово «опыты» мне совершенно не понравилось. Препарировать он меня будет, что ли?

— Как пожелаете, господин, — учтиво ответила я.

Более молчаливого спутника, чем господин Розеншал, было трудно представить. Говорил он мало и чаще интересовался, удобно ли мне, не натерли ли туфельки, не холодно ли плечам, не чувствую ли я недомогания. Если честно, меня мутило, и перед глазами сновали мушки, но своему спутнику я ни в чем не призналась. Видимо, заболеваю.

Я передала ему письмо для Трауша, скупое и лишенное эмоций, которое наскоро написала перед прогулкой, и темный маг пообещал этим же вечером направить гонца в Пограничье.

— Скажите, — решилась я, когда мы бесцельно бродили по скверу под пристальными взглядами горожан, — какие опыты вы имели в виду?

— Вы готовы? — воодушевился господин Розеншал и похлопал себя по бокам. — Не бойтесь! В соседнем государстве я освоил прекрасную методику для определения типа личности, ибо каждый маг прежде всего человек, и в данный момент мне охота разгадать вас. Вы согласны, золотце?

— Вполне.

Мы свернули на менее оживленную аллею, по обоим краям которой тянулись каштановые деревья. Мне вдруг совсем подурнело, словно на голову надели мешок, через который не проникали ни свет, ни воздух, и пришлось замедлить шаг, чтобы отдышаться. Господин Розеншал с волнением переспросил, в порядке ли я.

— В полном, — заверила, отгоняя тошноту.

— Тогда начните с рассказа о семье. С вашей маменькой и младшим братом я знаком, что же касается отца… Только молю, будьте честны и не страшитесь подробностей.

Почему-то мне захотелось рассказать если не все, то многое. Признаться, господин Розеншал умел очаровывать — и наверняка не обошлось без колдовства.

Наш отец, добрый, честный и открытый, умер от чахотки, едва мне исполнилось десять. Я запомнила его теплую улыбку и то, как он в пушистые усы насвистывал песенки. Папа водил нас к реке, где мы запускали бумажные кораблики, читал нам истории про королей и королев, выслушивал о наших бедах — в общем, замещал вечно занятую матушку. Насколько она была великолепна, настолько он — обычен. На любом мероприятии, где появлялась чета Рене, в воздухе витало непонимание: что она в нем нашла?

Если честно, не знаю по сей день. Они разговаривали мало и редко, никогда не сидели в обнимку, мама, казалось, отца и вовсе не замечала, а тот посвятил всего себя нашему с братом воспитанию. И лишь когда он захворал, мама опомнилась: она дневала и ночевала у его постели, не страшась заболеть, протирала лоб мокрой тряпкой, читала молитвы богам. Но отец угас за месяц или два.

Помню, мы возвращались с похорон, выслушав сотни соболезнований, и мамино лицо сияло как начищенная монета. Я тогда удивленно спросила, неужели ей совсем не жалко отца, а матушка ответила: «Позже поймешь». И вот, мне двадцать, а я так и не поняла: была ли эта улыбка освобождения от нужды ухаживать за умирающим или радости от того, что папа наконец-то отмучился?

— Думаю, она благодарила небеса, ведь ее возлюбленный супруг отныне обрел покой, — уверенно сказал господин Розеншал, когда мы шагнули к продолговатому озерцу, по глади которого кружили белоснежные лебеди.

Я кивнула, пусть и с сомнением.

— Позвольте теперь расспросить вас о метке на запястье. — Руну точно прожгло огнем. — Вы предназначены лорду Теней?

— Да, — не стала скрывать очевидного.

— Знаете, совет особенно смущает тот факт, что вы обручились с враждебной расой. Поверьте, лично я не имею ничего против жителей Пограничья, но архимаги нынче жутко консервативные, и им кажется, все ваши беды исходят именно от союза с тенями. Потому вопрос: было ли ваше желание искренним и основанным на доводах сердца и рассудка?

Я потупила взгляд, не в силах ответить. Нет, мое желание не было ни искренним, ни разумным. Меня вообще никто ни о чем не спрашивал.

Вдруг голову словно окунули в кипяток, виски прокололо тысячей острых игл. Я потеряла равновесие и свалилась прямо к ногам господина Розеншала, закрывая налившиеся свинцовой тяжестью веки.

* * *

Какой странный сон…

Три миниатюрные служанки, лица которых я различала смутно, раздевали меня. Сначала распустили корсаж, стянули рукава. С трудом подняв занемевшее тело, сняли платье через верх. На секунду голова запуталась в юбках. Следом они взялись за волосы и, расчесав их гребнем, уложили прядями на грудь. Было зябко. Я силилась открыть рот, чтобы спросить, что происходит, но губы не слушались.

А потом надо мной склонился господин Розеншал. Пахнуло удушливой сладостью и чем-то едким.

— Здравствуй, Аврора, — сказал он, поцеловав меня в лоб. Его губы, холодные как у мертвеца, оставили мокрый след. — Скоро ты будешь дома.

Костлявый палец провел по моему подбородку, коснулся ключиц. Я моргала и не могла даже мотнуть головой. Язык прирос к нёбу. Липкий страх полз по позвоночнику к затылку.