Читать книгу "В Магеллании - Жюль Верн"

К счастью, губернатор Пунта-Аренаса господин Агире был человеком здравомыслящим и во всех ситуациях действовал разумно и хладнокровно. Он прекрасно знал эти края, ему была известна суть вопроса и, не прибегая к услугам комиссаров, губернатор напрямую поддерживал связь с президентами Чили и Аргентины.

Узнав, что переговоры не привели ни к каким положительным результатам, и желая утихомирить страсти, он пригласил комиссаров к себе в резиденцию на следующий день после их прибытия. Комиссары приняли приглашение господина Агире.

Губернатор с трудом сдерживал улыбку при виде разъяренных противников, бросающих друг на друга испепеляющие взгляды и готовых пустить в ход кулаки. Уместно напомнить, что оба были испанцами по происхождению и в их жилах текла кровь донов Диего и донов Гомесов.

— Господа, — обратился к ним господин Агире, — я получил от чилийского и аргентинского правительств приказ как можно скорее завершить дело, касающееся демаркации границ. Будьте добры сообщить мне результаты вашей миссии. Мне известно, что вы работали с усердием, и я не сомневаюсь, что мы достигнем…

— С господином Эррерой нет никакой возможности договориться, — прервал губернатора Идьятре.

— Что касается меня, то я отказываюсь иметь дело с господином Идьятре, — отпарировал Эррера.

— Вы позволите мне закончить, господа? — примирительным тоном продолжал губернатор. — Зачем возобновлять дискуссии, которые ни к чему не приводят? И не стоит переходить на личности, когда рассматриваются вопросы государственной важности. Прискорбно, что вы так ненавидите друг друга, но личные пристрастия только тормозят решение проблемы, в срочном урегулировании которой заинтересованы и Чили, и Аргентина.

Комиссары промолчали, а господин Агире продолжал:

— Итак, господа, забудьте на время о личной неприязни, и давайте рассмотрим вопрос, не теряя самообладания. Изложите свои аргументы. На мой взгляд, нам следует обсудить два вопроса: один — о Патагонии, другой — о Магеллании.

— Вопрос о Патагонии! — воскликнул Идьятре. — Для меня, как представителя интересов Чили, такого вопроса не существует. Разве жизнь не решила наш вопрос?

— Конечно, решила, — не пожелал остаться в долгу Эррера. — Но только в пользу Аргентины!

— Господа… — Слово снова взял губернатор, видя, что инициатива ускользает из его рук.

— Но, — резко прервал его Эррера, — посмотрите на карту, и вам сразу же станет ясно, что Патагония — это Аргентина: тот же климат, та же почва и у нее нет никаких других географических границ, кроме границ Американского континента! Чили же — простая прибрежная полоска земли, и от патагонской территории ее отделяют Анды. С географической точки зрения Чили не имеет никакого права переступать через эту горную цепь.

— Вот как! — воскликнул Идьятре. — Вы, сударь, выдвигаете необоснованные требования, противоречащие как здравому смыслу, так и праву! И совершенно недопустимо, чтобы в решении вопроса принимал участие губернатор Пунта-Аренаса, чилиец по национальности!

— Забудем, господа, что я чилиец. — Господин Агире повысил голос. — В споре между двумя вашими странами я, как мне и приказано, занимаю нейтральную позицию. Я знаю, что правительство Буэнос-Айреса всегда рассматривало Патагонию как принадлежащую исключительно Аргентине. Замечу, однако, что Чили владеет на территории Патагонии колонией Пунта-Аренас, и этот факт опровергает подобные притязания. Поэтому, оставляя в стороне доводы, которые оба государства с равным основанием могли бы привести в свою пользу, я считаю, что на патагонской территории необходимо установить демаркационную линию, которая сохранила бы за каждой стороной то, на что она вправе претендовать.

— Никакие уступки в отношении Патагонии недопустимы, — заявил Идьятре.

— Никакие, — подтвердил Эррера.

Оба говорили тоном, не терпящим возражений.

— Однако необходимо, чтобы этот вопрос был решен без промедления, — сказал губернатор. — И он будет решен без вас, если вы будете упорствовать и не пойдете на компромисс.

На столь недвусмысленное заявление господина Агире комиссарам нечего было сказать. Раз они не смогли договориться, то для чего же их посылали в двухмесячную миссию на спорные территории?..

Губернатор продолжал:

— Повторяю, необходимо как можно скорее прийти к соглашению как по первому, так и по второму вопросу, касающемуся раздела Магеллании. Да, влияние наших государств всегда ощущалось на территории Патагонии. Но на Огненной Земле и прилегающих к ней архипелагах индейцы всегда пользовались полной свободой. Можно сказать, что Огненной Землей пока еще не владеет ни Чили, ни Аргентина. Англия, несомненно, жаждет присоединить к себе эту область, соседкой которой она стала с того момента, как Фолкленды стали частью ее колониальной империи. Ее корабли появляются у островов Магеллании, ее купцы наладили торговые связи с рыбниками, ее миссионеры с завидным упорством обхаживают туземное население. Скоро появятся английские фактории на берегах как Магелланова пролива, так и пролива Бигл. Если все останется как прежде, если наши республики не закрепят свои права на эти территории, если земли не будут поделены между нами, а значит, никому не будут принадлежать, хозяева найдутся. И первым, кто приберет их к рукам, будет Соединенное Королевство. Давайте же сообща помешаем Великобритании утвердиться в Южной Америке. Достаточно и того, что у нее уже есть колонии на Антильских островах и доминион в Северной Америке!

Эти мудрые слова полностью соответствовали принципам доктрины Монро[107]. Опасности можно избежать, только провозгласив право собственности на эти южноамериканские земли, только справедливо разделив Патагонию и Магелланию между двумя сопредельными государствами. Но, чтобы добиться такого результата, обе стороны должны прийти к согласию. Но на это надеяться не приходилось.

— Господин губернатор, — перехватил инициативу Эррера, кусая при этом губы. — У вашего превосходительства есть очень простой способ решить данную проблему — простой, естественный и логичный. Но господин Идьятре даже слышать о нем не хочет.

— Что же это за способ? — поинтересовался господин Агире.

— Я предлагаю отдать все территории Патагонии Аргентинской Республике, а все земли Магеллании — Республике Чили.

— Вы только послушайте! — вскричал Идьятре, и его глаза сверкнули гневом. — Пятьсот двадцать тысяч квадратных километров Аргентине и гораздо меньше Чили!

— Оба владения равноценны.

— Неужели?! — едко возразил Идьятре. — Ваш учитель арифметики просто крал ваши деньги.