Читать книгу "Крутой мэн и железная леди - Елена Арсеньева"

– Секунду, – сказал Юрий. – Сколько она выпила? Пачку? Две?

– А какая разница? – всхлипнула женщина.

– Большая, я вам потом объясню, какая, – пообещал Юрий. –Только вы мне сначала скажите, сколько тазепама выпила ваша дочь.

– Да сколько нашла. Упаковка, к счастью, была уже почтипустая, таблетки три она выпила, может, две. Разве в этом дело? Главное, чтоона хотела уйти от нас!

– А вот это вряд ли, – хладнокровно произнес Юрий. – Ктохочет – тот уходит. Вашей дочери сколько лет? Пятнадцать, шестнадцать?

– Семнадцать…

– Ну вот, уже большая девочка, должна понимать, что если отодной таблетки тазепама человек даже не засыпает, то от двух-трех никак неумрет. Уверяю вас, она просто хотела поиграть, пококетничать со смертью, семьювзбудоражить, внимание к себе привлечь. А главное, она хотела, чтобы он узнал,как его любят, на какие жертвы ради него идут. Ее в больницу-то увезли?

– Да! В психиатрическую! – Женщина разрыдалась. – Боже мой,она была в таком состоянии… если она решилась на это, значит, ей было плохо, ейне хватало нашего сочувствия, понимания… Ее нужно было оставить дома, в семье,а ее увезли… запрут там в отдельную палату, словно буйную какую-нибудь,приставят надзирателя… Она такая нежная, ранимая, она непременно повторит этуужасную попытку!

– О нет, вот этого не будет! – ухмыльнулся бездушныйпсихиатр. – Я вам навскидку, даже не зная, в которую больницу ее увезли,совершенно точно скажу, что с ней произойдет. Во-первых, никаких одиночек инадзирателей: в наших клиниках не хватает отдельных палат для тех самых буйных,о которых вы изволили упомянуть, поэтому тратить их на девочек-истеричек врядли кто станет.

– Моя дочь не…

– Да-да, уверяю, вас, можете не сомневаться, у нее самаянастоящая истерия. Короче, проснется она утром в общей палате, на очень…некрасивом матрасе. Белье ей дадут самое рваное, застиранное. Соседки у неебудут не бог весть какие приятные. Рожи там такие встречаются, что мизераблигосподина Гюго! Хотя чаще всего внешность обманчива. Однако ваша дочь этого незнает… И вот она лежит на жуткой коечке в окружении жутких мордашек… а встатьне может, потому что ее к кроватке привязали, дабы не повторила ночью попыткирешить – так в старину говорили! – себя жизни. Лежит голодная и холодная, никток ней не подходит, никаких надзирателей нет, потому что у нас клиническаянехватка младшего персонала. Ждет врача, а врачи на обходе в других палатах.Я-то знаю, – усмехнулся Юрий Литвиненко чуть не с сытым урчанием, – мы этихистеричек всегда на закуску оставляем. Уверяю вас, уже через час ваша дочьначнет вспоминать о доме и о семье совершенно иначе, чем раньше! Она очень скоропоймет, где ей лучше. И закается повторять попытки мотать родным нервы из-замальчиков. Не волнуйтесь – скоро вы получите нормального, послушного ребенка.Всего доброго, я готов принять следующий звонок.

Он щелкнул тумблером, и в следующий миг Лада уже включиламузыку: консультации «Часа доверия» перемежались музыкальными номерами. Этобыли «БИ-2» с «Последним героем».

– Господи! – с наслаждением пробормотал Юрий. – Одна из моихлюбимых песен! – И тихонько запел:

Я больше не играю

Со своей душой.

Какая есть –

Кому-нибудь сгодится…

– Юра, большая просьба – быть помилосердней срадиослушателями, – перебил его пение высокомерный голос Лады. – Если вы совсеми будете разговаривать в таком тоне, к нам никто не станет звонить.

– Станут, еще как! – заявил самоуверенный Литвиненко. – Этоймамане просто необходима была шоковая терапия, так же как и ее дочке. И вообще,– шепнул он, поворачиваясь к Алёне и снова подмигивая ей, – кто здесь психолог,я или она?

– И все же я вас попрошу начать следующий фрагмент передачис каких-то общих слов, которые сгладили бы впечатление, – непреклонно сказалаЛада. – Внимание, эфир!

– Может быть, у тех, кто слышал мой разговор срадиослушательницей несколько минут назад, создалось впечатление, будто яжесток и бесчеловечен, – дружески проговорил Юрий в микрофон. – Но это не так.Меня невероятно изумляет, что самоубийство из-за несчастной любви – социальноодобряемое явление. Когда вы узнаете, что какой-то бизнесмен разорился ивзрезал себе вены, вы скажете: ну и дурак! Не в деньгах, мол, счастье! А воткогда дурочка-девочка пьет снотворное из-за придурка-мальчика, это да, этовозвышенно и прекрасно. Чушь! Дело в том, что у потенциальных самоубийцсуществует общее заблуждение: они убеждены, что некое лицо, из-за которого онисовершают этот тяжкий грех и лишают себя жизни (любимый мальчик, любимаядевочка, злая мама, разлюбивший муж и тэдэ и тэпэ), непременно почувствуетжестокое раскаяние и будет терзаться им до конца жизни. А это далеко не факт.Всякий нормальный человек норовит как можно скорее избавиться от комплексавины, который ему пытаются навязать, и поэтому несчастного самоубийцу ждет,скорее всего, забвение. Кроме того – господа, ну давайте же смотреть реальностив лицо! – ваша смерть – это не театральное представление, которое вы сможетепосмотреть, сидя на облаке и свесив ножки вниз. Насладиться зрелищем того, каквы, бледная и прекрасная, в белом венчике из роз, лежите в гробу, а он,неверный, рыдает над вами, – не удастся! Вы ничего не будете знать, видеть, аесли даже и увидите, узнаете, вам будет это по большому барабану, потому чтодушу вашу будут терзать такие кошмарные, такие чудовищные, адские мучения, чторядом с ними боль от разбитого сердца – это комариный укус против боли отвыдираемого без наркоза зубы. Можете мне поверить, я вам это говорю какспециалист, который имеет дело с попытками суицида – удачными и неудачными –уже не один год! – при этих словах Юрий постучал ногтем по циферблату своихчасов, как если бы там были обозначены не часы, а именно эти самые годы. – Воттак-то, уважаемые радиослушатели. А теперь я готов принять новый звонок.Слушаем вас.

– Я бы хотел поговорить с Алёной Дмитриевой, – раздалсянегромкий шелестящий голос.

Писательница от растерянности охрипла и сначала выдохнула вмикрофон что-то нечленораздельное, но все же кое-как справилась с голосом:

– Да, я вас слушаю!

– Скажите, как вы относитесь к памяти?

– Ну… хорошо отношусь, а что? – осторожно проговорила Алёна.Дурацкий вопрос какой-то.

Странный звук, вроде сдавленного вздоха.

– Скажите, если человек забывает старых друзей, прежнююжизнь, ему следует об этом напоминать?